Фактотум - [2]

— Да, если что, я могу и уйти.

— Поясните, пожалуйста.

— У вас в объявлении сказано, что вы ищете честолюбивых людей, которые задумываются о будущем. Вы обещаете перспективу карьерного роста. Если такой перспективы не будет, я скорее всего уйду.

— Почему вы не побрились? Вы что, проиграли спор?

— Еще нет.

— Еще нет?

— Нет. Я поспорил с квартирным хозяином, что сумею устроиться на работу за один день. Даже с такой бородой.

— Хорошо. Мы подумаем и сообщим вам о своем решении.

— У меня нет телефона.

— Ничего страшного, мистер Чинаски.

Я вернулся к себе и принял душ. В общей ванной в конце грязного коридора. Потом оделся, вышел на улицу и взял бутылку вина. Поднялся к себе и сел у окна. Я пил вино и смотрел на людей в баре через дорогу, на прохожих на улице. Я пил медленно, не торопясь, и снова думал о том, что надо бы обзавестись пистолетом — причем быстро. Решил и сделал, без всяких раздумий и разговоров. Это вопрос смелости. А то я уже стал сомневаться, хватит мне смелости или нет. Прикончив бутылку, я лег и заснул. В четыре утра меня разбудил стук в дверь. Мне принесли телеграмму. Там было написано:

МИСТЕР Г. ЧИНАСКИ. ВЫХОДИТЕ НА РАБОТУ ЗАВТРА В 8 УТРА. ХЕДЕРКЛИФ.

Глава 5

Это был распределительный отдел издательства, выпускающего журналы. Мы работали за большим упаковочным столом — сверяли, комплектацию заказов так, чтобы количество экземпляров совпадало с количеством, указанным в счете. После этого мы подписывали квитанцию и либо паковали заказ для отправки за город, либо раскладывали журналы по ящикам, предназначенным для местной доставки. Работа была легкая и скучная, но мои сослуживцы пребывали в состоянии непрестанного возбуждения. Переживали за свою работу. Сотрудников было немало: и ребят, и девчонок. Главного вроде бы не было. Никаких бригадиров и старших. Спустя пару часов после начала смены две девчонки крупно повздорили. Что-то насчет журналов. Мы паковали комиксы, и что-то где-то пошло не так. Спор никак не утихал. Девчонки совсем разъярились и принялись орать друг на друга.

— Послушайте, — сказал я, — эти книжонки даже не стоят того, чтобы их кто-то читал, не говоря уж о том, чтобы из-за них ссориться.

— Ага, — огрызнулась одна из девчонок, — ты тут у нас самый умный. Мы знаем, что ты себе думаешь. Что эта работа тебе не подходит. Она для тебя недостаточно хороша.

— Недостаточно хороша?

— Ну да. Твое отношение. Думаешь, мы ничего не видим?

Вот тогда я впервые узнал, что этого мало — просто делать свою работу. Надо еще проявлять к ней интерес. И даже страстно ее любить.

Я проработал в том месте еще дня три-четыре, а в пятницу вечером нам дали зарплату. Желтый конверт с зелеными купюрами и мелочью вплоть до последнего цента. Настоящие деньги, никаких чеков.

В тот день водитель грузовика, развозившего заказы, освободился пораньше. Он зашел к нам в отдел, сел на стопку журналов, закурил сигарету.

— Слышь, Гарри, — сказал он одному из клерков. — А мне сегодня подняли зарплату. На два доллара в неделю.

Вечером после работы я взял бутылку вина, поднялся к себе, выпил, потом спустился на улицу, к автомату, и позвонил в свою контору. Телефон звонил долго. Наконец мистер Хедерклиф взял трубку. Он был еще на работе.

— Мистер Хедерклиф?

— Да?

— Это Чинаски.

— Да, мистер Чинаски?

— Я хочу, чтобы мне подняли зарплату. На два доллара в неделю.

— Что?

— Да, на два доллара в неделю. Водителю вы зарплату подняли.

— Он работает в нашей компании уже два года.

— Мне нужны деньги.

— Мы вам платим семнадцать долларов в неделю, а вы просите девятнадцать?

— Да, все правильно. Так вы повышаете мне зарплату?

— У нас нет возможности.

— Значит, я увольняюсь.

Я повесил трубку.

Глава 6

В понедельник я мучался с бодуна. Я сбрил бороду и отправился по адресу, указанному в объявлении. Редактор — человек с запавшими глазами в обрамлении черных кругов — сидел за столом без пиджака, в одной рубашке. Он выглядел так, словно неделю не спал. В помещении было темно и прохладно. Это был наборный цех одной из двух местных городских газет — той, которая поменьше. Наборшики сидели за столами под включенными лампами и верстали страницы.

— Двенадцать долларов в неделю, — сказал он.

— Хорошо, — сказал я. — Согласен.

Я работал вместе с толстым дядечкой небольшого росточка, с обвисшим брюшком. У него были старинные карманные часы на золотой цепочке, толстые пухлые губы и вечно угрюмое выражение на мясистом лице. Он носил жилет и зеленые солнечные очки. Его моршины не были ни характерными, ни фактурными; лицо наводило на мысли о том, что его сложили, как лист плотной бумаги, в несколько раз, а потом кое-как разгладили. Он носил башмаки с квадратными носами, жевал табак и постоянно сплевывал тонкую струйку коричневой слюны в плевательницу, которую держал под столом.

— Мистер Белджер, — сказал он, имея в виду редактора, которому явно не помешало бы выспаться, — мистер Белджер изрядно потрудился, чтобы поставить на ноги эту газету. Он хороший мужик. Мы были на грани банкротства, а когда он пришел, дела сразу наладились.

Он посмотрел на меня.

— Обычно на эту работу берут студентов.

«Жаба ты, вот кто», — подумал я.