Факторизация человечности - [37]

Шикамацу развела руками, словно показывая, что проблема очевидна.

— Без приватного ключа, — сказала она, — сообщение декодировать невозможно.

— И в публичном ключе Ханекера пятьсот двенадцать знаков?

— Да.

Кайл подумал.

— Так что обычному компьютеру понадобились бы триллионы лет для того, чтобы найти делители простым перебором.

— Именно. Наши компьютеры непрерывно работают практически со дня самоубийства Ханекера. Пока что безрезультатно. Но, как вы сказали, это касается обычных компьютеров. Квантовый же…

— Квантовый компьютер может это сделать за считанные секунды.

— Точно.

Кайл кивнул.

— Я могу понять, что оставить зашифрованную посмертную записку для фаната Тьюринга вполне в порядке вещей. — Тьюринг сыграл решающую роль в нейтрализации нацистской шифровальной машины «Энигма» в годы второй мировой войны. — Но почему я должен соглашаться сделать это для вас?

— У нас есть копия диска Ханекера — заполучить её было весьма нелегко, поверьте. Мои партнёры и я считаем, что на диске закодирована информация, которая может иметь огромную коммерческую ценность — и если мы декодируем её первыми, мы все получим кучу денег.

— Все?

— Мои партнёры по телефону уполномочили меня предложить вам двухпроцентную долю от всех доходов.

— А что если никаких доходов не будет?

— Простите, я неясно выразилась: я готова предложить вам аванс в четыре миллиона долларов, либо двухпроцентную долю доходов. И вы сохраните все права на ваши технологии квантовых вычислений; всё, что нам нужно — раскодировать это сообщение.

— Что заставляет вас думать, что сообщение имеет коммерческую ценность?

— Во второй записке Ханекера говорится буквально следующее: «Сообщение инопланетян — открытие новой технологии». Диск с закодированной передачей — трёхдюймовая дискета, если вы ещё такие помните — была найдена лежащей на этой записке. Ханекер явно понял сообщение и чувствовал, что оно описывает какую-то инновационную технологию.

Кайл изобразил на лице сомнение и откинулся на спинку кресла.

— Я потратил полжизни, пытаясь догадаться, что студенты хотят сказать, когда пишут то или это. Он мог иметь в виду, что нам нужна новая технология, такая, как квантовые вычисления, чтобы взломать код.

Шикамацу ответила чрезвычайно серьёзным тоном:

— Нет, оно должно описывать какую-то крупную инновацию — и она нам нужна.

Кайл решил не спорить с ней об этом; она явно потратила слишком много времени и денег на это дело, чтобы хотя бы допустить мысль о том, что всё это было впустую.

— Как вы обо мне узнали?

— Мы следим за событиями в области квантовых вычислений много лет, профессор Могилл. Мы знаем точно, кто чем занимается и насколько они близки к прорыву. Вы и Саперштейн из Техниона стоите на пороге разрешения всех технических трудностей.

Кайл выдохнул. Он ненавидел Саперштейна всеми фибрами души — и уже немало лет. Знала ли Шикамацу об этом? Вполне вероятно — что означает, что она его ловит на крючок. Однако же, четыре миллиона долларов…

— Мне нужно об этом подумать, — сказал он.

— Я свяжусь с вами позже, — сказала Шикамацу, вставая. Она протянула руку за карточкой памяти.

Кайлу не хотелось её отдавать.

— На ней лишь публичный ключ, — сказала Шикамацу. — Без самого сообщения он бесполезен.

Кайл помедлил ещё мгновение, затем вернул ей кусочек пластика, влажный от пота с его ладони.

Шикамацу вытерла его платком и положила в сумочку.

— Спасибо, — сказала она. — Да, кстати, имейте в виду — я подозреваю, что не мы одни в курсе ваших исследований.

Кайл развёл руками и попытался изобразить весёлую беспечность.

— Возможно, мне стоит подождать других предложений и выбрать лучшее.

Шикамацу уже подошла к двери.

— Не думаю, что вам понравятся предложения того сорта, что они делают.

И она скрылась за дверью.

15

В офисе Хизер зазвонил телефон. Она взглянула на дисплей — внутренний университетский номер. Какое облегчение — она уже устала от журналистов. Хотя и они, похоже, уже устали от неё; прекращение сообщений инопланетян стало давней новостью, и репортёры, похоже, оставили её в покое. Хизер взяла трубку.

— Алло?

— Привет, Хизер. Это Пол Коменский из производственной лаборатории.

— Здравствуйте, Пол.

— Рад снова услышать ваш голос.

— Я тоже рада, спасибо.

Пауза, потом:

— Я… э-э… получил те вещества, которые вы просили синтезировать.

— Отлично! Большое спасибо.

— Ага. Субстрат ничем не примечателен, фактически это полистирол. А вот насчёт второго я оказался прав. Оно и правда жидкое при комнатной температуре, но в самом деле высыхает — образуя тонкую кристаллическую плёнку.

— Правда?

— И это пьезоэлектрик.

— Пье… что?

— Пьезоэлектрик. Это значит, что когда вы его сдавливаете, в нём возникает электрический ток.

— В самом деле?

— Не слишком сильный, но вполне различимый.

— Поразительно!

— Вообще это не так уж необычно; такое происходит во многих минералах. Но я этого не ожидал. Кристаллы, в которые высыхает это вещество, похожи на то, что мы называем релаксорными сегнетоэлектриками. Это такой особый тип пьезоэлектриков, которые могут деформироваться — изменять форму — вдесятеро сильнее, чем обычные пьезоэлектрические кристаллы.

— Пьезоэлектрики, — тихо повторила Хизер. Кончиками пальцев она записала это слово на планшете. — Я что-то про них читала — правда, не могу сейчас вспомнить, где. Ну так что, вы теперь сможете сделать мои плашки?