Фактор Мурзика - [14]

Общение в губернаторском кабинете затянулось. Обсудив производственную тему, перешли к личным вопросам, поговорили об охоте, рыбалке, делах семейных и медицинских, но еврейский анекдот, который взялся рассказывать Промедонов, был прерван звонком секретарши, сообщившей губернатору, что его требует Априоров.

– Не требует, а просит, – поправил босс.

– Просит очень настойчиво. Говорит, дело не терпит отлагательства.

– Ну давай, – согласился Удодов неохотно.

Априоров, обычно вялый и флегматичный, был необычно взволнован. Сообщил, что на проспекте Погребенько стихийно собралась довольно-таки большая толпа. Несмотря на принятые меры, народ не расходится, требует губернатора.

– А в чем дело, что случилось?

– Сан Саныч, я извиняюсь, но стыдно сказать.

– Стыдно, у кого видно, – заметил губернатор.

– Тут, я извиняюсь, неприятность получилась.

– Ну, говори!

– Даже как-то неловко говорить, но…

– Ну, давай, не тяни кота за хвост.

– Так вот как раз о коте и речь.

– Слушай, полковник, ты можешь мне русским языком сказать, что тебе нужно?

– Так я ж, Сан Саныч, и говорю, такая ерунда случилась, кота задавили.

Губернатор глубоко вздохнул, он не мог себе даже представить, что солидный человек, начальник областной милиции, будет докладывать ему, еще более солидному, что где-то задавили кота. Разумеется, он подумал, что речь все-таки идет о каком-то человеке, которого Кот прозвище или фамилия. Но ему и в голову не приходило, что под «котом» имелся в виду именно кот.

– Слушай, давай по порядку. Какого кота задавили?

– Да такого, Сан Саныч, самого обыкновенного. Большой, откормленный, судя по внешности, пожилой. Ну что еще вам сказать. Серый в полоску, с белыми лапками. Мяу-мяу.

– Подожди, – сказал Удодов и повернулся к своим посетителям: – Мужики, кто из вас Априорова знает?

– Мента нашего? – спросил Промедонов. – Я знаю. Дачи рядом.

– А у него это часто бывает?

– Что именно?

– Звонит по телефону, мяукает. Кота, говорит, задавили.

– Сан Саныч, я извиняюсь, я тоже про кота слышал. Сейчас ехал к вам, хотел как раз через Погребенько, а там толпа, огромная-преогромная, ну человек так… ой, много! Кота, говорят, задавили. Я тоже удивился. Что, правда, что ли, говорю, из-за кота? Да вроде говорят, да. Вот до чего дошло. Из-за какого-то кота парализуют движение. А если подумать, дело то ведь не в коте, а в том, что народ у нас распустился. Ему говорят: свобода, демократия, он это всерьез понимает. А на самом-то деле он, народ то есть, до этого всего еще не дорос. Детский у нас народ, Сан Саныч, не дорос, и потому его надо держать в узде. Дорогу перекрыли, мне пришлось переулками пробираться.

Губернатор тяжело вздохнул, почти по-человечески.

– Ни хрена не понимаю. Ну задавили кота, и что? Чтобы народ из-за кота выходил на улицу? На прошлой неделе поп Серега спьяну трех человек своим «Ягуаром» сбил, и то ничего. Подписку о невыезде получил, и все. Народ в соцсетях побузил, немного потешился, на том и кончилось. А тут из-за кота…

Не успел он завершить свои размышления вслух, телефон опять забренчал.

– Сан Саныч, – визгливо закричала трубка голосом несчастного Априорова, – пожалуйста, не отключайтесь.

Априоров торопился и быстро, глотая слова, доложил, что хотя кот совершенно беспородный и, по словам тут же находящегося скорняка, гроша ломаного не стоит, но народ все равно бузит. При этом есть три, как он выразился, усугубления. Первое усугубление в том, что кот принадлежит народной артистке СССР Маргарите Коноплевой…

– А, – перебил губернатор, – этой сумасшедшей старухе, которая в «Ревизоре» играла?

– И в сериале «Огонь по жилам», – подсказал Промедонов. – И второе усугубление, – продолжил Априоров, – в том, что кота сбил лично ваш, извиняюсь, сынок.

– Кто? Федька?

– Федор Александрович, – подтвердил Априоров, – и третье усугубление состоит в том, что наезд совершен с пересечением двух сплошных на встречной полосе и при красном свете, что зарегистрировано видеорегистратором водителя Перепелкина и подтверждено постовым Семируковым. Народ волнуется и требует вас.

– Ах, народ требует, народ требует, – повторил губернатор, обдумывая, как ему на это отреагировать, и неожиданно согласился. – Хорошо, – сказал он в трубку, – раз народ требует, значит, надо идти навстречу. Вся власть в нашей губернии принадлежит народу, а я только народа наемный работник. Передай народу: сейчас прибуду.

Наспех попрощался с визитерами. Напомнил им, что текущий месяц подходит к концу и если надо, заказать третью ферму, но строительство моста как-то ускорить. На что те ответили, что непременно, но необходимо дополнительное…

Не услышав слова «финансирование», губернатор стремительно выскочил из кабинета. Охрана не успела встрепенуться, а он уже летел к проспекту Погребенько, где ему предстояло разобраться с этим странным ДТП. Охранники, немного опомнившись, вскочили в другую машину и покатили туда же.

В дороге, как рассказывал потом своей жене водитель Огульников, губернатор сильно ругался, жаловался на народ и сетовал на судьбу, вознесшую его на высокую должность.

– Вот, блин, народ у нас, – говорил он не Огульникову, а себе самому, – народ, говорят, волнуется. Какой народ? Где народ? Когда он трудится, дает продукцию, тогда он народ. А когда он начинает волноваться, это уже не народ, а сволочь. Сволочь, для которой губернатор – это что-то такое. За губернатором надо смотреть во все глаза, как бы чего не скиздил. За всем смотрит народ, где какой дом, на какой машине ездит, какие часы носит, что носит жена. В кабинет, в спальню, в карман лезут, смотрят, где, кто, чего. Так что ж, если я губернатор, нам всем голыми, что ли, ходить, газетками подтираться? Едрит вашу в душу, в бога… Слушай, Огульников, – повернулся он к водителю. – Что ты про это думаешь?