Фактор бытия - [2]

— Это в Первомайском переулке, возле сожжённого музея?

Креп кивнул.

— Знаю. Там больница раньше была.

Тётушка перевела взгляд на Вестника.

— А ты чего не кушаешь и настой не пьёшь?

— Устал. Ничего не хочется.

И всё же, чтобы не обидеть тётю Лизу, Вестник откусил кусочек печенья и неспешно прожевал.

Мягкое, рассыпчатое, в меру сладкое.

— Вкусно, — признался он, но радости от приятной еды не испытал, а всё потому что тётя Лиза ни разу не взглянула за окно.

Последняя звезда растворилась в первых лучах рассвета, но тётушка с неправильным спокойствием буравила взглядом гостей.

— Ещё подлить настойки?

Креп схватил с тарелки последнее печенье и засунул его в рот целиком.

— Уплетай, Крепыш, уплетай. У меня есть ещё, — заверила тётушка. — Я сейчас положу.

Ходок отмахнулся.

— Спасибо, но не стоит. Себе оставь, а то объедаем тебя по полной.

Его голос слегка дрогнул. Практически незаметно, но Вестник хорошо знал друга и поэтому сразу понял, что и его посетили неприятные подозрения.

— Себе...

Тётушка замерла. Её пальцы сжались в кулаки, голова опустилась на грудь, а редкие распущенные волосы седыми копнами скрыли лицо. Руки заплясали мелкой дрожью.

— Ко мне два дня назад наведывались, Шуша и Кит, — неожиданно заговорила она, словно и не находилась мгновение назад в ступоре. — Говорили, Карим опять бузу в Южной поднимает.

— Ну, и чего ему нового в голову взбрело? — слегка наигранно усмехнулся Креп.

Карим Самаев был щупленьким старичком. Худые руки, худые ноги, вытянутое, со впалыми щеками лицо. Он постоянно кряхтел и постанывал. Но все внешние недостатки главы общины "Южная" затмевали его несокрушимый оптимизм и постоянное стремление к переменам. Самаев всё время был в движении, словно стоило лишь на миг остановиться, и жизнь закончится.

— Карим хочет создать отряды зачистки.

— Какие ещё отряды зачистки? – воскликнули в один голос ходоки.

— Старый надумал, освободить город от псевдо.

Тётушка поставила на стол пустую тарелку и устало опустилась на скамью напротив ребят.

— Как сказала Шуша: "Общины растут, а тварей меньше не становится. Вот и нужно, либо нам уходить, либо им". Она на пару с Китом в Театральную пробирались, с предложением от Карима.

— Цель у Самаева хорошая. Только этого мало, — усомнился Креп. – Чего он хочет? Собрать людей и идти стенка на стенку против псевдо? Разорви меня "пастух", но проще сразу в "ночлежку" нырнуть.

С его словами нельзя было не согласиться, но и старик Самаев в дураках не числился. Раз решил воевать, значит есть у него план, и точно не самоубийственный

– Надо будет Валевскому эту новость сообщить, – сказал Вестник. – Неспроста южане зашевелились. А ты, тётя Лиза, что думаешь?

А тётушка вновь понурилась. Плечи дёрнулись несколько раз. Она с усилием сжала зубы, прикусив нижнюю губу. С краешка рта упала капелька крови.

— Шуша и Кит на днях заходили. — И вновь слова сорвались неожиданно. — Говорили, Самаев войну затевает.

— Мы недавно сами в Южной были, — словно и не заметив, что тётушка начала повторяться, нарочито спокойно сказал Вестник. — Виделись с дядей Петей. Он просил передать, что в скором времени забежит в гости.

— Братец, дорогой, — взгрустнула хозяйка. — Давно не захаживал. Рада буду видеть.

Креп опасливо поёжился, — дядя Петя уже два года как умер. Всё было плоха, а в ближайшие минуты станет ещё хуже, ведь через раскрытое окно комнату начал заливать солнечный свет.

Тётушка развернулась вполоборота и схватила с полки кухонный нож.

— Да вы берите печенье, берите. К Петькиному приходу я ещё напеку.

Она ловко взмахнула ножом, и четыре пальца с левой руки упали на тарелку.

— Кушайте, — повторила хозяйка приюта и ещё одним плавным движением отрезала большой палец.

Вестник взглянул на окровавленный стол. К горлу подкатил ком.

— Спасибо тебе за всё, тётя Лиза, — выдавил ходок, — но нам пора.

Он поднялся, а тётушка утробно зарычала и резким движением толкнула стол вперёд, усадив Вестника на место.

Ходоки переглянулись. С каждой минутой в комнате становилось светлей, уже начинали слезиться глаза, а тётушка всё больше впадала в безумие.

Креп в свои шестнадцать лет был наделён недюжинной силой, в отличии от худощавого, но вёрткого Вестника, потому и действовать начал первым. Он ухватил обеими руками стол, рывком поднял его и, прикрываясь словно щитом, рванул на тётушку. От удара хозяйка приюта влетела в трельяж. Со звоном рассыпалось тяжёлое зеркало. Отрезанные пальцы посыпались на пол, а нож с треском пробил столешницу и прорезал ходоку кофту, самую малость не достав до тела.

Креп что есть силы вдавил в стол и закричал:

— Вес, уходим!

Он с лёгкостью переворачивал остовы легковушек и вышибал двери в домах, и это его незаурядное качество не раз спасало ребятам жизнь. Но противостоять бесноватой даже Креп долго не мог.

Вестник успел схватить рюкзак и отскочить к двери, как тётушка одним толчком, сопроводив его нечеловеческим рыком, отбросила Крепа вместе с его "щитом" к стене.

От удара взгляд Крепа помутнел. Сознание тут же улетучилось, и он сполз на диван. На спину и голову упало несколько сбитых со стены картин.

Вестник бросился выручать друга. Он выдернул нож из прикреплённой к запястью кобуры и двинулся в атаку. Страшно не было. Было противно, от понимания, что перед тобой чудовище в обличье родного человека. Всего минуту назад тётушка смотрела любящими глазами, а сейчас её вело единственное непреодолимое желание убивать.