Факиры-очарователи - [10]

Я ждал два часа, — солнце быстро приближалось к горизонту, когда легкий вздох заставил меня встрепенуться, факир понемногу приходил в себя.

Если только этот иллюминат из пагод не был в продолжение двух часов в состоянии каталепсии, то значит, он слишком большой артист, который великолепно провел свою роль.

Когда факир, видимо, совершенно пришел в себя, он дал мне знак приблизиться.

Я быстро повиновался.

Сняв осторожно кисею, закрывавшую горшок, он показал мне свежий и зеленый стебель, почти двадцати сантиметров вышины.

Как бы угадывая мою мысль, Кавиндасами запустил пальцы в землю, которая за это время почти высохла, и осторожно извлек растеньице, — на беленькой корневой мочке виднелось зернышко с царапинкой, сделанной мной два часа тому назад.

Было ли это именно то самое зернышко и та самая царапинка?

Одно могу сказать: никакой подмены я не заметил. Факир не уходил с террасы, и я не спускал с него глаз. Приходя сюда, он не знал, что именно потребую я от него. Спрятать какое-нибудь растение под своей одеждой он не мог уже потому, что ее на нем почти и не было, да и, во всяком случае, как он мог предвидеть, что я из массы, разнообразных зерен остановлюсь на нем.

Один Амуду мог принести несколько разных молодых растений и их семян и передать их факиру, а тот в свою очередь удивительно ловко подменил все это под самым моим носом.

Но, повторяю, я не в состоянии допустить мысли, что мой нубиец, при его презрении к желтой расе, мог бы сойтись с одним из этих желтых, чтобы надуть меня.

И все-таки виденное мною было так странно, и я не могу ничем объяснить его.

Есть случаи, когда разум положительно отказывается дать себе ясный отчет в чем-нибудь, так было и теперь со мной.

Насладившись несколько минут моим недоумением, факир сказал мне с нескрываемой гордостью:

— Если бы я продолжал мои ментрамы, то через восемь дней на растении уже были бы цветы, а через две недели и плоды.

Вспомнив рассказы миссионера Гука, а также и то, что мне приходилось видеть раньше, я отвечал с улыбкой:

— Факир ошибается!

— Объяснись.

— То есть его сила не так велика, как он воображает.

— У него столько силы, сколько духи ниспошлют ее ему.

— Я видел факиров могущественнее тебя. Они заставляли растение вырасти и дать плоды в продолжение двух часов.

Говоря это, я едва не рассмеялся. Факир снисходительно улыбнулся и ответил мне высокопарным тоном:

— Это ты ошибаешься, факиры были здесь ни при чем, но Питри захотели этого и принесли дерево с плодами. Я показал тебе явление моментального произрастания, но даже чистый флюид, направляемый духами Питри, не может произвести в один день все фазы произрастания, т. е. рождение, цветение и плодоношение…

— Знаешь, я не нахожу, чтобы одно из них сделать было труднее, нежели другое, раз уже духи пришли, да и к тому же при желании…

Но я не стал продолжать в этом тоне, не желая обижать человека, будь он престидижитатор или иллюминат, но, во всяком случае, относившегося ко мне с искренним расположением.

Приблизился час омовений, и, уходя, факир обещал вернуться к десяти часам вечера.

Вся ночь должна быть посвящена явлениям теней.

Мне все же хотелось подыскать объяснение описанного явления.

Многие, жившие в Индии, знают, что там существует несколько огородных растений, которые, будучи посажены на заре в рыхлую и сырую почву, под влиянием здешнего солнца, которое делает чудеса, всходят около полудня, а к шести часам вечера, т. е. к закату, они уже достигают нескольких сантиметров.

С одной стороны кажется, будто бы и чудо, а с другой стороны будто бы и изумительно ловкая проделка.

Совершив свои вечерние омовения и подкрепившись пищей, Кавиндасами тихо вошел ко мне в назначенный час.

Сначала я ограничусь тем, что дам точный отчет о той удивительной ночи, мельчайшие подробности которой я вряд ли когда забуду.

— Разве факир не чувствует себя утомленным после трех недель поста и молитвы? — спросил я, дружески кланяясь малабарцу.

— Тело факира никогда не устает.

— Но ведь ты, как и другие люди, подвержен обычному течению жизни.

— Тело повинуется факиру, а не факир требованиям тела.

— Ты меня удивляешь! Ведь бываешь же ты голоден, как же тогда…

— Для служителей Питри не существуют ни голод, ни жажда.

— О, я знаю, что вы способны выдержать очень долгий пост.

— Тело — раб… Оно должно повиноваться… Однако, я к твоим услугам.

— И я готов, факир, — отвечал я.

Перед тем, как войти ко мне, очарователь снял с себя «лангути», небольшой кусок полотна, который он носил в виде повязки вокруг бедер, и который заменял ему всю одежду, и положил его на верхнюю ступеньку лестницы. На веранду он взошел совсем голым, лишь держа посох о семи коленах.

— Ничто нечистое не должно касаться тела вызывателя, если он хочет быть в полном общении с духами, — сказал мне Кавиндасами.

Мою спальную комнату, выходящую на террасу, и самую террасу я запер со всех сторон, так что проникнуть сюда никто не мог.

С потолка спускались на бронзовых цепях лампы в виде шаров молочного цвета, так что свет проникал во все уголки, позволяя читать даже самую мелкую печать. В каждом индусском доме можно встретить небольшие медные жаровни, на которых постоянно лежат тлеющие угли. Время от времени на них бросают кусочки душистого порошка, в состав которого входят сандал, корень ириса, ладан и мирра.