Фаина Раневская: "Судьба-шлюха" - [4]
«Души же моей он не знал, потому что любил ее». Толстой.
Узнала сейчас в газете о смерти Ольги Берггольц. Я ее очень любила. Анна Андреевна считала ее необыкновенно талантливой.
Ахматова говорила: «Беднягушка Оля». Она ее очень любила.
Все мы виноваты и в смерти Марины (Цветаевой). Почему, когда погибает Поэт, всегда чувство мучительной боли и своей вины? Нет моей Анны Андреевны, — все мне объяснила бы, как всегда.
Ночью читала Марину — гений, архигениальная, и для меня трудно и непостижимо, как всякое чудо.
Марина Цветаева
Я помню ее в годы первой войны и по приезде из Парижа. Все мы виноваты в ее гибели. Кто ей помог? Никто.
А. А. часто повторяла о Бальмонте: он стоял в дверях, слушал, слушал чужие речи и говорил: «Зачем я, такой нежный, должен на это смотреть?»
Великая Марина: «Я люблю, чтобы меня хвалили доо-олго».
«Невинные души сразу узнают друг друга». Андерсен.
Сейчас слушала «Карнавал» Шумана по радио. Плакала от счастья. Пожалуй, стоить жить, чтобы такое слушать.
Стук в дверь. Утро раннее, очень раннее. Вскакиваю в ночной рубахе.
— Кто там?
— Я, Твардовский. Простите…
— Что случилось, Александр Трифонович?
— Откройте.
Открываю.
— Понимаете, дорогая знаменитая соседка, я мог обратиться только к вам. Звоню домой — никто не отвечает. Понял — все на даче. Думаю, как же быть? Вспомнил, этажом ниже — вы. Пойду к ней, она интеллигентная. Только к ней одной в этом доме. Понимаете, мне надо в туалет…
Глаза виноватые, как у напроказившего ребенка. Потом я кормила его завтраком. И он говорил: почему у друзей все вкуснее, чем дома?
…И еще. Приехал из Италии. «Вы, конечно, начнете сейчас кудахтать: ах, Леонардо, ах, Микеланджело. Нет, дорогая соседка, я застал Италию в трауре. Скончался Папа Римский. Мне сказали, что итальянские коммунисты плакали, узнав о его смерти. Мы с товарищами решили поехать к Ватикану, но не смогли добраться, т. к. толпы народа в трауре стояли на коленях за несколько километров». И тут он мне сказал:
— Мне перевели энциклику Папы. Ну, какие же у нас дураки, что не напечатали ее.
Сказал это сердито, умиляясь Папе, который призвал братьев и сказал им: «Братья мои, я ничего вам не оставляю, кроме моего благословения, потому что я из этого мира ухожу таким же нагим, каким я в него пришел».
Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского. Наплевательство, разгильдяйство, распущенность, неуважение к актеру и зрителю. Это сегодня театр — развал. Режиссер — обыватель.
Стыдно публики. Никого из «деятелей»-коллег ничего не волнует. Кончаю мое существование на помойке, т. е. в театре Завадского.
Недавно перечитывала «Осуждение Паганини». Какой ерундой все это представляется рядом с травлей этого гения. (Свердловск, август 1955 года)
Говорят, черт не тот, кто побеждает, а тот, кто смог остаться один. Меня боятся.
Завадскому снится, что он уже похоронен на Красной площади.
Пипи в трамвае — вот все, что сделал режиссер в искусстве.
Блядь в кепочке.
Вытянутый в длину лилипут.
Мне непонятно всегда было: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
В театре небывалый по мощности бардак, даже стыдно на старости лет в нем фигурировать. В городе не бываю, а больше лежу и думаю, чем бы мне заняться постыдным. Со своими коллегами встречаюсь по необходимости с ними «творить», они все мне противны своим цинизмом, который я ненавижу за его общедоступность…
В старости главное — чувство достоинства, а его меня лишили.
Прислали на чтение две пьесы. Одна называлась «Витаминчик», другая — «Куда смотрит милиция?». Потом было объяснение с автором, и, выслушав меня, он грустно сказал: «Я вижу, что юмор вам недоступен».
«То, что писатель хочет выразить, он должен не говорить, а писать». Э. Хемингуэй.
То, что актер хочет рассказать о себе, он должен сыграть, а не писать мемуаров. Я так считаю.
Среди моих бумаг нет ничего, что бы напоминало денежные знаки.
Долгов — 2 с чем-то тысячи в новых деньгах. Ужас, — одна надежда на скорую смерть.
…Живу в грязном дворе, грохот от ящиков, грязь. Под моим окном перевалочный пункт, шум с утра до ночи.
Куда деваться летом? Некому помочь.
..Поняла, в чем мое несчастье: я, скорее поэт, доморощенный философ, «бытовая дура» — не лажу с бытом!
Деньги мешают и когда их нет, и когда они есть.
У всех есть «приятельницы», у меня их нет и не может быть. Вещи покупаю, чтобы их дарить. Одежду ношу старую, всегда неудачную. Урод я.
Как унизительна моя жизнь.
«Успех» — глупо мне, умной, ему радоваться. Я не знала успеха у себя самой… Одной рукой щупает пульс, другой играет…
Тамара (Калустян) рассказывала: «Ее знакомый князь Оболенский отсидел в наказание за титул, потом работал бухгалтером на заводе. Выйдя на пенсию, стал сочинять патриотические советские песни, которые исполняет с хором старых большевиков, — поет соло баритоном, хор вторит под сурдинку. Успех бурный. Князь держится спокойно, застенчив, общий любимец хора. Аристократ!!»
Раневская – это эпоха! Язвительный философ с цигаркой в зубах. Каждое высказывание – скандал и эпатаж.Что за жизнь прожила та, которой злопыхатели приписывают роман с Анной Ахматовой и Меркурьевым, ссоры с режиссерами, самый тяжелый характер среди артистов и тотальное одиночество?
Великая Фаина Раневская по сей день вдохновляет и веселит своих поклонников неповторимым юмором. Ее афоризмы не менее популярны, чем цитаты Эйнштейна или Марка Твена — а количество приписываемых ей крылатых выражений зашкаливает! Пожалуй, Фаина Раневская — самая цитируемая женщина в истории. В этой книге собраны все афоризмы Фаины Раневской: великая мастерица острого словца не даст вам заскучать.
Прежде считалось, что Фаина Раневская была не просто «старой девой», а чуть ли не мужененавистницей, никогда не влюблялась и не выходила замуж. Ей даже приписывали авторство общеизвестной остроты: «Хорошее дело браком не назовут».Но, оказывается, в судьбе Раневской была единственная, зато великая любовь – любовь-наваждение, любовь – «солнечный удар», любовь на всю жизнь.Кому отдала свое сердце гениальная актриса? Кого она не могла забыть до конца своих дней? Кому была верна «и в радости, и в печали»? И почему хранила эту тайну почти полвека?А когда все же решилась рассказать – сквозь привычную иронию и «фирменные» остроты и афоризмы Раневской прорвалась такая неподдельная боль, такая скорбь, такой «плач Ярославны», что комок в горле…Много лет эта исповедь считалась пропавшей, утерянной, сожженной самой Раневской.
В личном архиве Фаины Раневской, который считался утраченным более четверти века, обнаружились не только ее сенсационные мемуары, дневники, рисунки, но и подборка стихов. При жизни великая актриса не показывала их даже самым близким друзьям, среди которых была и Анна Ахматова, – это ее Раневская считала Поэтом с большой буквы, а себя – всего лишь «рифмоплетом» (ее собственные слова). Однако каждый, кому повезет прочесть эту книгу, может убедиться, что «вирши» Раневской – настоящая поэзия: остроумная, талантливая, очень смешная, очень горькая, очень личная.
Уникальный, без преувеличения исторический материал! Где, как не в письмах к своим близким мы можем полностью раскрыться и быть самими собой? В письмах к подруге Эсфири Ицкович, живущей в Баку, Раневская была совершенно искренна. Во-первых, они очень давно знали друг друга и между ними царило полное доверие. Во-вторых, в юности мечтавшая стать актрисой, Эсфирь интересовалась всем, что происходило в мире театра. С ней Раневская могла быть полностью откровенной, поскольку знала, что все сказанное между ними между ними и останется.
Любимая актриса советского кино и театра Фаина Георгиевна Раневская знаменита не только актерскими работами, но и своим остроумием, самоиронией и юмором. В беседах Раневская не стеснялась в выражениях, а ее гениальные фразы сразу же разлетались по Москве.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Необыкновенная биография Натали Палей (1905–1981) – княжны из рода Романовых. После Октябрьской революции ее отец, великий князь Павел Александрович (родной брат императора Александра II), и брат Владимир были расстреляны большевиками, а она с сестрой и матерью тайно эмигрировала в Париж. Образ блистательной красавицы, аристократки, женщины – «произведения искусства», модели и актрисы, лесбийского символа того времени привлекал художников, писателей, фотографов, кинематографистов и знаменитых кутюрье.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.