— Зачем?
— Слушай, слушай! Этот зонд и другие летательные объект ищут нас, чтоб взорвать Желтый Дьявол.
— Неужели? У вас страх?
— О да, да!
— Зачем вас взрывать? Что вы такое говорите?
— У тебя средний образование. Ты знаешь, что такое эволюция? Знаешь? Так вот, у эволюция бывает тупиковая ветвь развития. Поняла?
— Не очень, признаться.
— Желтый Дьявол — тупиковая ветвь развития… Эта информация — большой, большой секрет. Поняла?
— Не надо разглашать секреты?
— Я доверяй тебе, Людмила. Ты доверяй мне! — Он погладил голову Маратика, который уже проснулся, приблизился к Людмиле Петровне и зашептал с новой силой: — Информация у нас ценится миллиард. Поняла? Что такое миллиард? Это свобода. Мы с тобой покинем Желтый Дьявол. Ты вернешься на родину, на Землю. Поняла?
От горячего шепота Мауса у Людмилы Петровны разболелась вдруг голова.
Людмила Петровна невольно посмотрела в ту сторону, куда глядел с испугом Маус. Там стояли три желтых солдатика.
Маус, схватив салфетку, быстро вытер Маратику губы и, взяв мальчугана за руку, стал выводить его из-за стола. Заключая разговор, сказал Людмиле Петровне:
— Нам пора. Пошли! Договорим дорогой. У меня большой… большие планы. Очень большие планы для нас обоих.
Они поднялись и пошли к выходу.
* * *
Ефрем нахмурился, когда увидел в коридоре людей в белых халатах, множество дверей с табличками, — все как в поликлинике.
Фаэта сжала ему руку и тихо сказала:
— Не злись, Бунтарь! Мне наплевать на этот анализ. Я знаю: ты сильный. Я тебя люблю. Но так надо. Нельзя без так. Завтра увидимся. Тебя отвезут домой. — И она впервые, не постеснявшись, что в коридоре люди, поцеловала Ефрема и ушла.
Его рассмешила фраза Фаэты — «нельзя без так». Но лечиться вообще, тем более сдавать всякие анализы, он не любил. И поэтому опять быстро впал в грустное настроение.
Подошел юноша с безбакенбардовым лицом и жестом пригласил Ефрема в кабинет.
От волнения сильно захромав, он двинулся за юношей.
Началось. По-русски здесь никто не умел говорить. Длинноносый главный врач (или ученый, кто его разберет) знал несколько русских слов, а в остальном он жестами приказывал Ефрему сесть, встать, пройтись. Смотрел в рот (кажется, считал зубы), мял живот и ниже живота, осматривал ноги, долго проверял походку. Ефрем еле сдерживался, чтоб не послать врача-ученого к чертовой бабушке и уйти.
Но дальше было еще хуже. В следующем кабинете ему предложили сдать все анализы, о каких он только слышал, когда служил в армии, и даже такой анализ, от которого у него волосы дыбом поднялись. Нужно было дать, как выразился врач, импульс жизни.
— Понимай — импульс?
Ефрем быстро оделся, обулся и категорически отказался от всех анализов. Внутри у него клокотало. А когда врач, осуждающе качая головой, повторил смешную фразу Фаэты — «нельзя без так», — Ефрем окончательно взорвался. Он понял, что длинноносый тип в белом халате и Фаэту долго уговаривал согласиться на такой, с позволения сказать, анализ и что ей пришлось согласиться, иначе бы она не привезла сюда Ефрема.
Мерзко стало у него на душе. «Что за идиоты живут в этом городе?» — думал он. Сдержав себя, однако, он ни слова не сказал и направился к выходу.
Дверь оказалась запертой. Он жестом попросил главврача открыть ему. Тот и не пошевелился.
И с этой секунды Ефрем потерял власть над собой.
Он с силой пнул ногой в дверь, но дверь не поддалась. Тогда он еще ударил ногой и еще и стал ругаться, не помня себя.
А все последующее произошло как в дурном сне. Вдруг на него набросились трое юнцов (откуда они взялись?), оттащили его от двери. Потом Ефрем увидел юнцов на полу и с разбега вновь пнул ногой в дверь. Она наконец распахнулась. Он выскочил в соседнюю комнату и очутился возле окна. Чувствуя, что на него вот-вот опять набросятся, он глянул во двор и понял, что можно выпрыгнуть. Ударом кулака вышиб стекло и сиганул вниз.
Сильно ушибся, от боли закрыл глаза. Тут же с трудом начал приподниматься, но от удара рухнул на землю. Два гориллообразных типа в синих халатах связали его, подняли и понесли в машину.
Поняв, что сопротивление бессмысленно, он затих.
Пахло лекарствами, и он понял, что везут его в больницу.
«Не в психичку ли?» — подумал он.
Встала перед ним, как живая, Фаэта. «Эх ты, дура! — обругал ее он мысленно. — На кой черт связался с тобой». Потом подумал, что, наверно, не Фаэта виновата, а костлявая матушка, ведьма старая, которая сует свой нос во все дела. Но не стало легче на душе от того, что нашлась виновница его бед. Как теперь выпутываться из этой дурной истории? Как своих предупредить?
Все надежды на Фаэту, но она, боясь скандала, может и отказаться от него. Не отпустит его на родину…
Ругал себя Ефрем на чем свет стоит, ругал, минутами забывая даже про боль в ноге.
* * *
Маратик сидел рядом с молодым водителем, который все время улыбался. Когда Маус и Людмила Петровна вылезли из машины, водитель, придержав Маратика, сунул ему в карман красный шарик и быстро заговорил:
— Слушай меня, мальчуган, внимательно. В кармане у тебя маленький парашют. Если ты его выбросишь из окна, он раскроется и начнет медленно снижаться.
