Фадеев - [47]
Фадеев искренне восхищается:
«Пропустить всю страну через глаза эдакого ультра-среднего — это действительно надо придумать».
Художественная победа Горького ободряла автора «Последнего из удэге» и в чем-то даже уточняла ориентир фадеевских поисков. Фадеев убеждался еще раз, что к цельности и полноте можно идти объективным изображением, реалистическим словом: «Синтез нужен такой, чтобы соединил всю полноту реалистического анализа и показа всего многообразия и пестроты действительности».
Если в период РАПП (1924–1932 гг.) художественная практика порою, кажется, даже отягощает теоретические суждения Фадеева, то затем теория неизменно выверяется опытом лучших писателей современности.
Эпизод из официальной хроники. Июль 1930 года. Колонный зал Дома союзов. Работает XVI съезд партии. На трибуну поднимается поэт Александр Безыменский. Он решает говорить о литературных делах в жанре поэтического отчета. У делегатов его выступление вызывает оживленный интерес, то и дело прерывается аплодисментами. Пафос его выступления близок собравшимся: поэт зовет своих товарищей слышать стремительные ритмы времени, быть в гуще развернувшейся стройки. Идти на заводы, отправляться в село. Работать по ударным адресам ударными темпами лозунга, плаката, репортажа, очерка. Это близко общему настрою Маяковского, правда, понятому упрощенно, в лоб.
Больше всего достается Юрию Либединскому, автору не совсем удачного романа «Рождение героя», посвященного семейной проблематике, интригам любви, как писали тогда. Уже в самом выборе темы Либединский, как считает поэт, допустил вредную ошибку:
Фадеев предстает как боец, покинувший передовые позиции «воинов слова». Докладчик накаляет стих суровым армейским лексиконом:
Старая песня! Роман — жанр от лукавого, долгописание — вредно. Авторы трудных замыслов, за редким исключением, по мнению Безыменского, сознательно сторонятся «писательских колонн». Именно колонн.
Слушая комсомольского поэта, делегат съезда Александр Серафимович, автор уже ставшего легендарным «Железного потока», не на шутку встревожился. Кому нужно это упрощение? Этот гром и шум? Зачем вообще нужен этот зарифмованный отчет на партийном съезде? А Безыменский выкрикивал в зал тонким, высоким голосом, смешивая разумное с нелепостью, здоровое, бодрое с бодрячеством:
Неуемный поэт может ради рифмы наговорить все, что угодно. «Марксовидный Толстой». Это о Фадееве. Смешно и горько. Его, Серафимовича, радует почти детский восторг Фадеева перед Толстым. А огорчает как раз другое. Фадеев так увлечен текущей политикой, что порой забывает о том, что главное в нем — писательское дарование. Несколько лет они работали вместе в журнале «Октябрь». Серафимович — ответственный редактор, Фадеев — один из самых активных членов редколлегии. Серафимович доверял ему полностью, нередко оставляя Фадеева вместо себя «на хозяйстве» в редакции. Но Дружба Фадеева с Леопольдом Авербахом, племянником Троцкого, генеральным секретарем РАПП — худая дружба. Вот уж вьюн так вьюн — деловитый, хитрый, напористый, словно и не человек, а снаряд, оставляющий после взрыва лишь зоны криков, боли, возмущения. Отъявленный плагиатор — в мыслях, идеях. Почему Фадеев этого не видит? Может, потому, что оба молоды, у молодости совсем другой язык?
Между тем Александр Безыменский сходит с трибуны победителем. Безыменский явно на подъеме. Его пьеса «Выстрел», нацеленная в пределах дозволенного против бюрократов в трамвайном парке, понравилась Сталину, о чем он сообщил поэту в специальном письме.
Мнение И. В. Сталина определило не только судьбу пьесы, но и поведение А. Безыменского. Он решил, что в его руках тот совершенный творческий метод, который не по силам другим литераторам с их политическими рефлексиями и всевозможными колебаниями. Он и такие, как он, словно сами поставили себя на постамент, а после известных слов И. В. Сталина о Маяковском присвоили себе право называться наследниками великого поэта, доводя порой до абсурда традицию «агитатора, горлана…». Под впечатлением стихов этих необычайно плодовитых поэтов Борис Пастернак с горестью скажет, что поэзии в стране не стало никакой. Безыменский напишет горы стихов и не скоро поймет, а может быть, так и не поймет, что эти стихи вовсе не поэзия. Зато понял это одним из первых еще совсем молодой Александр Твардовский, вступив в прямую полемику с декларациями и лозунгами Безыменского в своей поэме «Страна Муравия». Запись в дневнике Александра Трифоновича от 20 мая 1934 года:
Это не полностью журнал, а статья из него. С иллюстрациями. Взято с http://7dn.ru/article/karavan и адаптировано для прочтения на е-ридере. .
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.