Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции - [48]
Кто же прав? Для нас очевидно, что для ответа на этот вопрос необходимо по возможности полно выявить и критически проанализировать архивный и печатный материал по данной проблеме. Только анализ фактов позволит приблизиться к ее решению.
Сотрудничать с III отделением Булгарин стал после поражения восстания декабристов. К тому времени он из никому не ведомого новичка превратился в одного из ведущих литераторов[368].
Сблизившись с редактором журнала «Сын Отечества» Н.И. Гречем, он стал печататься в его издании, познакомился со многими литераторами (братья Бестужевы, А.О. Корнилович, В.К. Кюхельбекер, К.Ф. Рылеев, А.С. Грибоедов и др.). С 1822 г. Булгарин издавал исторический журнал «Северный архив», а с 1825 г. совместно с Гречем стал издавать газету «Северная пчела», имевшую политический отдел.
Булгарин скептически относился к проектам революционного переустройства русской жизни. Придерживаясь умеренно-либеральных взглядов, он делал ставку на царя и царское правительство как инициаторов прогресса в России. При этом, хотя он не входил в тайное общество, среди декабристов было много его близких друзей. Поэтому после восстания декабристов и прихода к власти Николая I положение, которого он смог с трудом добиться, оказалось под угрозой.
За два дня до восстания на обеде у директора Российско-американской торговой компании, в которой служил Рылеев, Булгарин ораторствовал и острил «в самом либеральном духе», в том числе и над императором[369]. По слухам, Булгарин был на Сенатской площади и, стоя на камне, кричал: «Конституцию!», а когда начался разгром восстания, бросился в типографию Греча и стал разбирать набор, по всей вероятности, революционных прокламаций[370]. Неважно, достоверен этот слух или нет, в любом случае он мог спровоцировать арест Булгарина (сотрудник его газеты О.М. Сомов был арестован, поскольку жил в одном доме и был близок с Рылеевым и А. Бестужевым, и был выпущен с оправдательным аттестатом лишь через три недели).
В конце декабря 1825 г. А.Ф. Воейков рассылал анонимные подметные письма с обвинениями Греча и Булгарина в причастности к заговору, в марте 1826 г. он же представил в полицию (незадолго до создания III отделения) старое частное письмо Булгарина с резкой филиппикой против российских порядков, проставив на нем дату «15-е декабря 1825 г.»[371]. Наконец, среди лиц, находившихся под следствием, были его друзья (К.Ф. Рылеев, А.А. Бестужев, А.О. Корнилович) и сотрудники (В.К. Кюхельбекер, О.М. Сомов), имя Булгарина нередко звучало в показаниях[372]. Возникло подозрение, что Булгарин принадлежал к числу заговорщиков, и на допросах подследственных спрашивали, не входил ли он в тайное общество (правда, ответ обычно был отрицательным)[373]. В середине марта 1826 г. в Комитет для следственных изысканий соучастников злоумышленного общества по распоряжению Николая I была препровождена найденная в кабинете Александра I рукопись статьи Булгарина «Взгляд на нынешнее состояние дел в Греции» (представленной им в 1821 г. для публикации в журнале «Сын Отечества») и подготовленная тогда же в связи с ней (судя по всему, статья вызвала подозрения) небольшая справка о занятиях Булгарина («находится в отставке капитаном польской службы») и его адресе[374]. Комитет не нашел в статье повода для беспокойства, однако вновь имя Булгарина привлекло внимание нового императора.
Так или иначе (конкретный повод неясен), но 9 мая 1826 г. петербургский генерал-губернатор П.В. Голенищев-Кутузов получил рапорт дежурного генерала Главного штаба А.Н. Потапова. Тот извещал: «Государь Император высочайше повелеть соизволил, чтоб Ваше Превосходительство имели под строгим присмотром находящегося здесь отставного французской службы капитана Булгарина, известного издателя журналов, и вместе с тем Его Величеству угодно иметь справку о службе Булгарина, где он служил по оставлении российской службы, когда и в какие вступал иностранные и когда оставлял оные. О Высочайшей воле сей имея честь донести Вашему Превосходительству, покорнейше прошу справку о службе Булгарина доставить ко мне для предоставления Государю Императору»[375]. Поскольку никто, естественно, дать информацию о зарубежной службе Булгарина не мог, обратились к нему самому, и 12 мая он подал Потапову обширную и очень умело составленную автобиографическую записку, где утверждал (вразрез с истиной), что не участвовал в войне 1812 г., писал, что своими «сочинениями старался посеять в сердцах любовь и доверенность к престолу и чистую нравственность», и просил вместо «звания французского офицера» дать ему «статский чин»
