Фабрика здоровья - [4]

- На что вы жалуетесь?

- У меня (взволнованно, краснея, возбуждаясь) ужасно, страшно болит голова!... Адская боль!..

- Головные боли... - равнодушно низводил жалобу доктор, карябая ручкой.

Я, проходя мимо, заглядывал в лист назначений. Там было все, как всем, как обычно. Без особого вымысла. Доктор был похож на тюбик с пастой, в котором проделали очень маленькую дырочку. Мог и лопнуть немного, если сильно надавить.

Однажды явился какой-то ревизор. Седой благообразный барин в белом халате, с львиной мордой и пренеприятным известием. У доктора моего лежала высокая стопка историй болезни, подготовленных к заполнению. Ревизор глубоко и сыто вздохнул. Он начал что-то говорить, высказывать какие-то претензии. Он принес свою стопку, из архива

- М-м!... - полуудивленно мычал доктор, не отрывая глаз от каракулей. - Да... Ага...

- Посмотрите, пожалуйста, сюда, - требовательно настаивал лев. - Где то-то? Где сё-то?

- Да... надо же... - посочувствовал доктор.

- Вы не очень-то любезны!

- Да? - не поднимая головы. - Ну, что ж... ммм... хорошо...

Лев злобно крякнул и вцепился в очередную историю. Преступление вскрылось мгновенно:

- Вот, уважаемый, где же тут заключительный диагноз? Это ваша история! Мне придется составить рапорт...

Он сунул доктору преступную историю, чтобы тот посмотрел. Доктор молча взял ее и хмыкнул, не без радостного удивления:

- Действительно... нету!

Взял ручку и написал.

Лев окаменел. Это вам не набережная, хотелось ему напомнить. Лицо у него стало... я даже не знаю, с чем сравнить. Ну, вот если представить себе председателя центризбиркома Вешнякова, на глазах у которого пишут "хер" в законную клеточку и бросают бюллетень в урну, то это будет похоже, в некотором приближении.

- Как же вы посмели? Немедленно... зачеркните!

- Ну, так уж вот... да... угу (продолжая писать свое).

- Немедленно зачеркните запись! Вы мошенник!

- Да? А вы осел и негодяй!

Лев, передвигаясь крупными прыжками, выскочил из ординаторской. Встал и доктор. Он побагровел и шваркнул историей о стол. Вышел следом, пригнувши голову. Тюбик лопнул, и теперь поперло.

Дорожно-транспортное происшествие

Скорая Помощь постоянно имеет дело с разными ДТП. И вот какая была история.

Подобрала бригада одну наркотическую женщину. А она захотела. Тепла, понимания, участия и вообще мужика.

- Удовлетвори женщину, - приказал доктор фельдшеру.

Тот стал удовлетворять. Машина едет себе по шоссе. И фельдшер через минуту недовольно говорит:

- Что-то мы ровно едем очень.

- Ты совсем обленился, - сделал ему замечание доктор. Но, конечно, велел шоферу свернуть во двор, где кочки с ухабами. И Скорая Помощь стала кружить по этим ухабам. Тут шофер сообразил:

- А я?

Чего это он, дескать, трясется за просто так. Сытый фельдшер уже отвалился, и доктор послал шофера ему на смену. А сам сел за руль. Шофер расположился, подпрыгивает на кочках, ленивенько удовлетворяет. Доктор объехал два раза вокруг двора. Вдруг, откуда ни возьмись, БИТ: Бригада Интенсивной Терапии. Приехала в один из домов, которые двор образовывали. А в это бригаде были сплошные женщины. Вот они и присмотрелись к Скорой Помощи, которая вела себя непонятно. Каталась по кругу.

Накатали телегу. Фельдшера выгнали. Шофера не тронули, потому что с него и взять нечего, он же шофер. И доктора не тронули. Он за рулем был.

Романенко

Многие сволочи и скоты в душе своей добрые и милые люди. Это все окружающая среда виновата.

Был такой небезызвестный Романенко, философский историк партии научного коммунизма и атеизма. Помогал ковать кадры в нашем медицинском институте. Для Фабрики Здоровья, получается. Однажды он окончательно съехал с катушек и спятил на почве коммунального антисемитизма. Зашумел, попал в газету и телевизор, возглавил богатырское движение и написал книгу. О происках.

Благодаря связям, которые он успел наладить в медицинской среде, его так и не освидетельствовали. Он, однако, сетовал на гонения. И принялся раздаривать свою книгу. Студентам, прямо на занятиях. Жал руку, писал благодарные слова и дарил.

Настолько обезумел, что подарил ее одной девушке Гале с невыносимо ветхозаветной фамилией. А внешность у нее была такая, что можно было еще одну книгу написать на ту же тему. Эта Галя вообще втиралась в доверие. Ее один светозар невнимательно трахнул, а она ему потом руку поцеловала. И вот их глаза встретились. Оловянные Романенко и ее, ветхозаветные и печальные.

Романенко рукопожал Галю. И написал ей: "Товарищу по борьбе, в трудную для автора минуту". А вы говорите.

Расёмон

Моя маменька в свое время была председателем товарищеского суда. Судили санитарок. Они писали объяснительные. Например:

"Мы купили бутылку вина, пришли домой и стали танцевать. Пришла его первая жена. Я открыла дверь, а она ударила меня туфлей по голове. Тогда он сказал мне одевайся и подал мне трусы. Я вышла во двор и бросила в окно камень, но это оказалось чужое окно, поэтому мне пришлось разбить второе. А теперь мы все помирились и претензий не имеем".

Первая жена описывает события иначе. Получается расёмон:

"Я пришла и застала их на диване. И она стала мне показывать разные позы".