Фабрика кроликов - [153]

Смерть проповедника все сочли несчастным случаем. Однако во время похорон, когда гроб опустили в могилу, мама крепко обняла меня и прошептала на ухо: «Дини, сынок, спасибо тебе». Больше мы никогда об отце не говорили.

У кресла Ламаара, с правой стороны, помещался поднос с пачкой салфеток, большим шприцем без иглы и банкой кока-колы, в которой болталась соломинка. Ламаар взял банку, потянул напиток и кивком подозвал меня поближе.

– Я тут все пытался вспомнить, отчего мне ваше лицо знакомо, – произнес он небрежно, будто мы встретились на вечеринке. – А теперь сообразил – вас показывали по телевизору после убийства Ронни Лукаса. А еще мы видели, как вы с напарником грузили деньги в наш «форд». Именно вы тогда сообразили, что мы взорвем автомобиль вместе с выкупом.

– Да, сэр, – подтвердил я. – Вы нас едва на тот свет не отправили.

– Уверяю вас, ничего личного. Ваша фамилия Ломакс, не так ли?

– Детектив Майк Ломакс, сэр. Полиция Лос-Анджелеса.

– Ломакс, Ломакс, – пробормотал Ламаар. – Много лет назад у меня был личный шофер по фамилии Ломакс. Мы называли его Большой Джим. Славный малый.

– Это мой отец, сэр.

– Черт меня побери. Выходит, Дисней был прав – тесен мир, как ни крути. Скажите, вы ладите с отцом?

– Прекрасно ладим, сэр.

– Счастливый человек. – Ламаар глотнул еще кока-колы. – После смерти отца меня обуревали два взаимоисключающих чувства. Первое – вполне закономерное – было облегчение. Зато второе явилось для меня полной неожиданностью. Я открыл, что люблю власть. Забирать человеческие жизни – прерогатива Господа Бога, не правда ли? Для меня власть стала вроде наркотика. Мне нравится держать все под контролем. Это моя сильная сторона и одновременно ахиллесова пята.

В тридцать седьмом Дисней выпустил «Белоснежку и семь гномов», а потом сразу «Пиноккио». Оба мультфильма стали настоящими голливудскими блокбастерами. Я в ту пору жил в Манхэттене. – Ламаар рассмеялся. – Не в том Манхэттене, который в Нью-Йорке, а в том, который в Канзасе. Я выпустил мультфильм-короткометражку о фермере, у которого никак не заводится трактор. Бюджет был мизерный. Мультфильм назывался «Непокорный Трактор». Полная фигня, доложу я вам. Я же был самоучкой, тыкался в мультипликацию, как слепой кутенок в молоко. Но мне повезло. Япошки принялись бомбить Перл-Харбор. Я пошел в армию, и меня отправили не за море, а в Виргинию, в Форт-Белвор, где определили в подразделение, выпускавшее учебные военные фильмы, главным образом мультипликационные – среднестатистическому солдату требовалась предельная простота и наглядность. Там-то я и повстречал парней, которые стали мне близкими друзьями на всю жизнь.

– Корпорация «Мультипликация», – вставил я.

Ламаар улыбнулся:

– Вы, Майк, хорошо потрудились над домашним заданием. Дядюшка Сэм закупал для нас новейшее оборудование, но мы не справлялись. И тогда нам прислали лучших аниматоров. Они-то и научили нас всем премудростям своего ремесла. Представляете, сегодня мультипликатор помогает снимать фильм о том, как не подцепить венерическую болезнь, а завтра он снова дома, продолжает работать над «Фантазией».[39]

Мы многому научились. После войны Ларс Иг и я отправились покорять Голливуд. Ларс как аниматор был однозначно лучше меня, однако успех пришел именно ко мне. Наверное, потому, что Ларс всегда считал мультипликацию не слишком достойным занятием – все его честолюбивые помыслы вертелись вокруг карьеры «настоящего», серьезного художника. Моя же цель была куда более приземленной – я хотел делать мультики, которые отражали бы самую суть среднестатистической американской семьи двадцатого столетия. Вы никогда не задумывались, почему я назвал свой парк именно «Фэмилилендом», а не «Ламаарлендом», в пику Диснею? Я хотел, чтобы «Ламаар» стало синонимом слова «семья».

Я люблю детей. Известно вам, что в семидесятом году журнал «Сколастик мэгэзин» провел опрос всех детей Америки моложе десяти лет? Малышей спрашивали, если бы они могли провести один день с любым человеком – не важно, ныне живущим или уже умершим, реальным или вымышленным персонажем, – кого бы они выбрали? И знаете, кого чаще всего называли первым – прежде Бейба Рута,[40] Супермена, Санта-Клауса и Элвиса Пресли? Меня. Это ли не парадоксально, а, Майк?

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Как что? Я хладнокровно убил родного отца, но при этом непостижимым образом сам сделался обожаемым отцом, причем для миллионов детей.

Глава 107

Ламаар подробно рассказал о возведении империи, не умолчав и о разрыве с Ларсом Игом.

– Ларс никогда не умел и не хотел работать в команде, – пояснил Ламаар. – Его родные до сих пор воображают, будто им причитается гораздо больше денег, чем я дал Ларсу, но они не правы. Ларс всего лишь довел до ума моего Кролика. Самого Ларса никогда бы не осенило – разве что он бы тоже провел ночь в чулане, кишащем мокрицами.

Мало-помалу все хорошее прошло, как никогда и не бывало. К концу девяностых компания стала убыточной. Нам и прежде случалось переживать тяжелые времена, но они по сравнению с этим кризисом казались вовсе не стоящими внимания. Мы состарились. Наши акционеры больше в нас не верили, а у японцев были деньги. Компанию увели буквально у меня из-под носа.