Фабрика героев - [40]

— Мэри, ты видела его досье?

— Разумеется, — девушка не стала уточнять, о ком идет речь.

— И что ты думаешь о господине ван Хоффе?

— Трудно сказать, сэр. Сначала я была зла, как черт. А потом поняла, что мы с ним похожи, — Мэри задумчиво улыбалась, покачивая ладонями, соединенными кончиками пальцев.

Морган опешил:

— Что ты несешь, девочка? Вы с ван Хоффом… похожи? Бога ради, в чем?!

— Он такой же изгой, как и я, уж давайте, — девушка жестом остановила вскинувшегося было командира, — называть вещи своими именами. Он, как и я, нигде не чувствует себя по-настоящему своим. Ему так же трудно, а вернее — невозможно удержаться в заданных рамках. Он делает то, что делает, не ради денег, не по злобе и не от скуки, а потому что не может по-другому. Бедняга.

— А бедняга-то почему? — майор уже ничего не понимал.

— Потому что оставить все как есть мы не можем. А единственный способ прекратить посредническую деятельность господина ван Хоффа на Бельтайне — арестовать его, — рассудительно заметила Мэри. — Хотя это и второстепенная задача.

— А первостепенная, по-твоему, какая?

— Обнаружить точки монтажа батарей, конечно. — Пальцы Мэри снова забегали по виртуальной клавиатуре. — Вы согласны со мной?

— Согласен. Найти и уничтожить. — Морган был настроен весьма решительно, поэтому только беззвучно ахнул, когда собеседница приподняла брови и вкрадчиво поинтересовалась:

— Зачем?

— Что значит — зачем? Сама же сказала, что скоро вас начнут сбивать! — Возмущению Дядюшки Генри не было предела.

— Нет, найти, конечно, надо. А зачем уничтожать? Что, Бельтайну помешают несколько дополнительных зенитных установок под управлением не надутых снобов из Департамента монетарной обороны, а тех, кто знает, что именно следует защищать? Хотя, конечно, доложить совету об уничтожении необходимо. Вы уж подберите надежных людей, чтобы не проболтались. Не доверяю я гражданской части Совета, вот что я вам скажу, — Мэри откровенно забавлялась, наблюдая за тем, как меняется выражение на лице Моргана и цвет упомянутого лица: от возмущенной красноты к обычному слегка загорелому пониманию и снова к краске смущения. — Кстати, боюсь, я не смогу выполнить данное Шону обещание — достать заказчиков. Высоковато они, судя по всему, я не дотянусь.

— Ну вот что, наглая девчонка, — сказал майор, перестав, наконец, хватать воздух широко открытым ртом и вставая с кровати, — если можешь, попробуй отыскать эти проклятые зенитки. И убери, наконец, с лица выражение кошки, добравшейся до кувшина со сливками.

Несколько дней спустя девять «Сапсанов» — десятый все-таки получил довольно серьезные повреждения — и все атмосферники планетарной полиции одновременно зашли на семнадцать точек. Четырнадцать из них определила Мэри Гамильтон, а еще три — Лорена Макдермотт, которой Морган для гарантии подсунул выкладки юной подопечной. Лорена на протяжении полутора часов восторженно чертыхалась, употребляла в адрес кадета Гамильтон массу нелестных по содержанию, но весьма лестных по интонации эпитетов и в конце концов посоветовала Моргану на этой неделе не отпускать девочку с планеты. Поскольку большинство зенитных установок обнаружила именно Мэри, было бы только справедливо позволить ей участвовать в операции по зачистке, мягко заметила мисс Макдермотт. И теперь пилот ноль двадцать два ждал команды от Координационного центра. Там на хозяйстве был оставлен Келли О'Брайен, донельзя возмущенный таким развитием событий младший брат Шона. Что ж, беднягу Келли она понимала прекрасно. Но помочь ничем не могла, да и не хотела. Потому что Келли О'Брайен — когда никого не разыгрывал, не сочинял скабрезные анекдоты, над которыми сам же и ухахатывался, и не обставлял в покер столичных шулеров — был самым лучшим координатором из всех, с кем ей довелось столкнуться за время службы в полиции. Раздолбай Келли, стоило ему усесться в кресло координатора, становился серьезен, как катафалк, и столь же обстоятелен. Нервничать он не умел в принципе, и его спокойствие действовало отрезвляюще на самые горячие головы. Мэри приятно было даже просто слушать этот бархатистый баритон — оба брата О'Брайен прекрасно пели.

— Всем внимание, глушилки включатся через тридцать секунд. Начинаю отсчет: двадцать девять… двадцать восемь…

Мэри плавно начала снижение на самом малом ходу маневровых двигателей.

…семнадцать… шестнадцать… пятнадцать…

Если она права, то вот этот, совершенно безобидный с виду амбар внизу скрывает в себе полноценный капонир…два… один… ЗЕРО!

Операция началась. На секунду врубив маршевые, Мэри проскочила почти над самой крышей злополучного амбара, снося струей выхлопа почерневшую от времени, прохудившуюся черепицу. Ха! Она все-таки не ошиблась! Крыша, как кожура с переспелого плода, сползла вниз, обнажая металл и термопластик боевых бластеров. Девушка, не набирая высоту, уходила от заброшенной фермы по максимально прямой траектории — черт их знает, этих горе-умельцев, вдруг именно здесь монтаж огневой точки уже закончен? Развернувшись в горизонтальной плоскости за пределами возможной зоны поражения батареи, она, по-прежнему не поднимаясь и открыв все орудийные порты, начала обратный маневр. Дисплей показывал, что наземные силы, окружившие покосившиеся строения, молниеносно проверили мелкие сараюшки и, пропустив вперед саперов, сконцентрировались рядом с главной целью. Возле дверей амбара, таких же неказистых на вид, как и само строение, уже вовсю колдовали электронщики. Минута, другая — и в проход, открывшийся за отошедшей в сторону панелью, ринулась группа захвата. Мэри было доподлинно известно, что после гибели корабля с арестной командой не только она поклялась разобраться в происходящем. В ее случае разобраться означало найти, но для потерявших друзей полицейских разборка заключалась в том, чтобы ни один из попавших под горячую руку преступников не ушел живым. Понятие «правосудие» люди Моргана уже довольно давно трактовали весьма вольно, заменяя его справедливостью, как они ее понимали, но существовал неписаный свод правил, которого придерживались обе стороны. Правила не распространялись до сих пор только на тех, кто посмел действовать против детей — этих попросту уничтожали на месте. Что интересно, если вдруг киднеппер или промышляющий в школе торговец наркотиками все-таки оставался в живых, защищать его не брался ни один адвокат. Суд был скорым и максимально жестоким. Верховный судья Маккормик утверждал приговоры по верхней планке, затыкая рты борцам за права человека неизменной фразой: «Если я буду милосерден сегодня, завтра такие, как он, доберутся до ВАШИХ детей». Но в целом между плохими и хорошими парнями существовала некая разновидность договора. До сожженного катера. Теперь же никаких сдерживающих факторов не наблюдалось вообще. Уничтожив полицейских, выполнявших свою работу, бандиты нарушили правила игры. Копы шли мстить, и там, внизу, никто не мог рассчитывать на пощаду.