Фабиола - [54]

Максимиан подозвал к себе префекта и тихо сказал ему:

— Этот человек заслужил смертной казни, мучительной смерти, но я не хочу, чтобы в Риме толковали о нем. Мне будет крайне неприятно, если узнают, что в моем дворце один из главных начальников был христианином. Позвать сюда Гифакса!

Вошел широкоплечий, высокого роста, обнаженный по пояс нумидиец, начальник африканского отряда. За плечами у него висели лук и колчан, расписанный разноцветными красками, сбоку огромный, с широким лезвием меч. Он остановился перед Максимианом и молча ждал его приказания. Смуглый цвет его кожи, мускулистая фигура, неподвижность делала его похожим на статую.

— Гифакс, — сказал Максимиан, — завтра утром, чуть свет, без огласки расстреляй Себастьяна. Он христианин.

Гифакс вздрогнул; он страшился христиан больше, чем лютых зверей, больше, чем ядовитых змей своей родины. По своему невежеству он верил слухам, которые о них распускали.

— Ты отведешь Себастьяна в свой квартал, — продолжал Максимиан, — завтра чуть свет, завтра, а не сегодня, запомни это, привяжешь его к дереву во дворике Адониса и прикажешь стрелять в него стрелами. Только не убивайте его сразу. Пусть медленная, мучительная смерть постигнет его, понимаешь? Сделай это втайне и смотри... если вы напьетесь... Главное, без огласки! Пусть все останется в тайне. Я не хочу, чтоб об этом говорили в Риме. Ступай!

XXVII

Фабиола лежала на изящной кушетке. Одета она была, по обыкновению, великолепно, хотя носила еще траур по отцу. Кормилица по-прежнему ухаживала за ней, многочисленные рабыни наперебой старались угодить ей. Но на душе у нее было неспокойно: мучительные сомнения постоянно тревожили ее. Она слышала о смерти христиан в цирке, и мысли ее были прикованы, помимо воли, к ним.

Сира добрая, честная девушка, — думала она, — но простодушна, как дитя, легковерна и недальновидна. Быть может, она обманута. Говорят, что эти христиане хитры и лицемерны... Большие интриганы... Они ищут везде сторонников и не пренебрегают даже невольниками. Может быть, и Сира обманута? Не станут ведь они говорить всем о тех ужасных преступлениях, какие совершают. Весь Рим знает об их страшных обрядах, зверствах... Нельзя же предположить, что все ошибаются. В этих слухах должна быть доля истины. Если малая часть того, что говорят о них, справедлива, то они, конечно, самые страшные, самые гнусные люди... А Хроматий? Хроматий, кажется, тоже христианин?... Но он уже выжил из ума. Он старик, утомленный жизнью. Христиане прельстили его своими чудными изречениями и, верно, обирают его — живут за его счет. Быть может, эта секта разделяется на две части: обманывающих и обманутых. Разве это не случалось прежде? В секте эпикурейцев одни искали счастья в грубых, материальных наслаждениях, другие понимали эпикурейское учение иначе и искали счастья в умственных упражнениях, в уединении, чтении. Быть может... Как узнать правду? Они умирают с таким непонятным, неестественным мужеством. Говорят -это колдовство, чары... Пустяки!... Я не верю в колдовство, но что же это? Как жаль, что я никогда не говорила с Себастьяном о христианах... Я его уже столько времени не вижу и не знаю, где он.

Фабиола глубоко задумалась. В эту минуту вошла Афра с завтраком. Накрывая на стол, она сказала:

— Госпожа, ты слышала городскую новость? О ней говорят шепотом, потому что цезарь не хочет огласки. Себастьян приговорен к смерти. Какая жалость! Такой молодой офицер, красивый и умный!

Фабиола не слышала последних слов Афры: она приподнялась на своем ложе и сидела бледная, как смерть, с широко раскрытыми глазами.

— За что?... — спросила она, наконец, едва внятно.

— Он христианин!... Сам в том признался. Кто бы мог это вообразить?...

— Себастьян христианин!... Христианин?... — произнесла Фабиола с выражением недоумения и невольного ужаса. — Не может быть!

— Да, христианин! Его приказано замучить до смерти. Гифакс готовит свой нумидийский отряд и должен расстрелять его.

— Бессмертные боги! — воскликнула Фабиола. — Неужели это правда? И когда? Когда казнят его?

— Точно никто не знает. Кажется, скоро. Впрочем, — прибавила Афра лукаво, — нумидийцам не в первый раз приходится казнить преступников; не мало отправили они людей в подземное царство Плутона. Но они не мало и спасли их...

Афра взглянула украдкой на Фабиолу и, заметив ее волнение и бледность, продолжала:

— Нумидийцы и Гифакс знают, сколько стоит голова осужденного.

— Говори яснее, — сказала Фабиола, оживляясь.

— Благородная госпожа, желаешь ли ты спасти Себастьяна?

— Конечно, — воскликнула Фабиола, — говори скорее!

— Слушай же. Сколько ты заплатишь за его спасение? Предупреждаю тебя, что дешево этого сделать нельзя.

— Говори, сколько? Я заплачу.

Сто тысяч сестерций и вольную мне.

— Согласна; только чем ты поручишься, что можешь спасти его?

— Об этом не беспокойся. Через двадцать четыре часа после казни Себастьян будет жив. Тогда ты и заплатишь деньги. Я верю тебе на слово.

— И я не обману тебя, ты это знаешь. Беги же скорей, Афра, не теряй ни минуты.

— Будь спокойна, спешить некуда, — ответила невольница, продолжая расставлять блюда на столе.