Фабиан. История одного моралиста - [34]

После ужина он сказал:

— Давай, мама, пойдем в кино.

Покуда мать одевалась, он зашел к Корнелю и сообщил ей, что к нему приехала мать. Корнелия, очень усталая, уже лежала в постели.

— Я посплю до твоего возвращения из кино, — сказала она. — А ты заглянешь ко мне еще разок?

Он обещал заглянуть.

Звуковой фильм, который смотрели Фабиан с матерью, оказался глупейшей театральной пьесой, действие ее происходило в двух измерениях, не говоря уже о том, что роскошь, в ней демонстрировавшаяся, была поистине невообразима. Казалось даже, хотя приличия ради ничего похожего показано не было, что под кроватями непременно должны стоять ночные горшки из чистого золота. От радости, что мать то и дело заливается смехом, Фабиан и сам стал смеяться.

Домой они шли пешком. Мать была в восторге.

— Если бы я прежде была такой здоровой, как сейчас, тебе жилось бы много лучше, сынок, — сказала она немного погодя.

— Мне и так жилось неплохо, — отвечал Фабиан, — к тому же все это уже позади.

Дома они немного поспорили о том, кому ложиться на кровать, а кому на диван. Верх наконец взял Фабиан. Мать ему постелила на диване. Он сказал, что должен на минутку зайти в соседнюю комнату.

— Там живет одна молодая женщина, с которой я очень дружен. — На всякий случай он простился с матерью, поцеловал ее и тихонько открыл дверь.

Через минуту он вернулся.

— Она уже спит, — прошептал Фабиан, ложась на диван.

— Раньше такого быть не могло, — заметила фрау Фабиан.

— Ее мать говорила то же самое, — ответил он и повернулся к стене.

Вдруг, уже совсем сонный, он встал, прошел Через темную комнату, склонился над кроватью, и как в детстве, сказал:

— Спокойной ночи, мамочка.

— Спокойной ночи, — пробормотала она, открывая глаза.

Он этого не видал. и в темноте, ощупью побрел к дивану.

Глава тринадцатая Универсальный магазин и артур шопенгауэр Бордель наоборот Две двадцатимарковые бумажки

На следующее утро фабиана разбудила мать.

— Вставай, якоб! опоздаешь на работу!

Он быстро оделся, стоя выпил кофе и стал прощаться.

— А я пока наведу тут порядок. комната вся в пыли. и на пальто у тебя вешалка оборвалась. ты иди без пальто. сегодня на улице теплынь.

Фабиан прислонился к двери и наблюдал за матерью. чем-то домашним, уютным веяло от ее усердия, коренившегося в постоянной нервозности и любви к порядку. комната, казалось, была полна ею, и это напоминало ему родной дом.

— Неужели ты не можешь хоть пять минут посидеть спокойно, ничего не делая? — поинтересовался он. — жаль, что у меня сейчас нет времени, мы с тобой могли бы пойти в тиргартен, или в аквариум, или просто посидеть здесь, и ты бы мне рассказала, какой я был смешной в детстве. как я исцарапал булавкой спинку кровати, а потом за руку привел тебя полюбоваться замечательной картиной. или как подарил тебе ко дню рождения черные и белые нитки, дюжину иголок и кнопки.

— И еще коробочку булавок и несколько мотков черного и белого шелка. я это как сейчас помню, — сказала мать и одернула на нем пиджак. — твой костюм надо бы отутюжить.

— И надо бы мне обзавестись женой и семью забавными малышами, — добавил он в мудром предвидении.

— Немедленно ступай на работу! — мать подбоченилась. — работать — полезно для здоровья. кстати, я вечерком зайду за тобой. подожду тебя у выхода. и ты проводишь меня на вокзал.

— Как жаль, что ты пробыла здесь только один день. — он опять вернулся.

Мать на него не смотрела. она убирала постель.

— Я больше не могла без тебя, — пробормотала она, — но теперь у меня отлегло от сердца, беда только, что ты мало спишь. и не относись к жизни так серьезно, сынок, она от этого легче не станет.

— Ну, теперь мне пора, а то и вправду опоздаю, — сказал он.

Она смотрела из окна ему вслед и кивала головой. он помахал ей, улыбнулся и пошел быстрее, покуда мать могла его видеть. потом сбавил скорость и наконец остановился. нехорошо играть в прятки со старой женщиной! он убежал от нее, хотя делать ему нечего. оставил ее там совсем одну, в чужой безобразной комнате, хотя знал, что за каждый час, проведенный с ним, она готова отдать год жизни. вечером она хочет зайти за ним на работу. придется разыгрывать комедию. она не должна знать, что он уволен. костюм, который он носил, был единственный, купленный им самим за тридцать два года. из-за сына она всю жизнь работала, не разгибаясь, и экономила каждый грош. когда же этому придет конец?

Начался дождь, и фабиан зашел в универсальный магазин. универсальные магазины, хотя и не для того они существуют, отлично служат для развлечения людей, у которых нет ни зонтика, ни гроша за душой. фабиан подивился, как искусно одна продавщица играет на рояле. из продуктового отдела его прогнал запах рыбы, которого он не выносил с детства, а возможно еще по воспоминаниям эмбриональной поры. в мебельном отделе один молодой человек во что бы то ни стало хотел продать ему громадный платяной шкаф. «очень недорого, такой случай вряд ли повторится». фабиан не воспользовался столь счастливой возможностью и отправился в книжный отдел. за прилавком с антикварными книгами он напал на однотомник шопенгауэра, полистал его и уже не мог оторваться. предложение этого озлобленного дядюшки человечества — облагородить европу с помощью индийского врачевания — было, разумеется, сумасбродной идеей, как, впрочем, и все позитивные предложения, независимо от того, исходили они от философов девятнадцатого столетия или теоретиков-экономистов двадцатого. и все-таки старик неподражаем! фабиан отыскал типологическое толкование и прочел: «это противопоставление платон выражает словами еэкплпж и дэукплпж (