Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик - [130]

Романы

Англоязычная критика высказалась о первом и коммерчески самом успешном булгаринском романе, «Иване Выжигине» (1829), уже в 1831 г., когда в Лондоне и Эдинбурге вышел английский перевод этой книги[1115]. Длинная рецензия, написанная читавшим по-русски Уильямом Генри Лидсом (William Henry Leeds; 1786–1866)[1116], была посвящена главным образом второму роману Булгарина, «Димитрию Самозванцу» (1830), но уделяла место и «Ивану Выжигину», и его сиквелу «Петру Ивановичу Выжигину» (1831). Об «Иване Выжигине» говорилось, в частности, что он «удивляет свободой и смелостью отдельных высказываний. Некоторые фрагменты романа, по нашему мнению, показывают, что цензура печати в России либо не очень бдительна, либо довольно либеральна; в противном случае книге, отнюдь не комплиментарной по отношению к характеру нации, нелегко было бы получить разрешение на публикацию. ‹…› Автор извещает нас, что изображает классы, а не индивидуальности; соответственно, его сатира, будучи обобщением, является оскорбительной в гораздо большей степени»[1117]. При этом жанр и объекты сатиры «Выжигина» для британца выглядели «устаревшими» (obsolete), а говорящие фамилии персонажей свидетельствовали «не только о недостатке мастерства со стороны писателя, берущего на вооружение такой неуклюжий прием, но одновременно и о некоторой читательской тупости (obtuseness)»[1118].

Николас Васлеф (Nicholas Vaslef), автор первой докторской диссертации о Булгарине, защищенной в 1966 г. в Гарварде под руководством Всеволода Сечкарева и Романа Якобсона (на сертификате о присуждении докторской степени стоит также подпись Кирилла Тарановского), определяет жанр «Выжигина», показавшийся Лидсу устаревшим, как нечто среднее между плутовским романом в духе анонимного «Жизнь Ласарильо с Тормеса» (1554) и сентиментально-моралистическим романом в манере Ф. Г. Дюкре-Дюминиля (1761–1819) и С. Ф. Жанлис (1746–1830) – при том, что «плутовские элементы, хотя и присутствуют, неизменно играют вторичную роль»[1119]. Васлеф выражает недовольство тем, что Булгарин «часто прерывает повествование, чтобы указать на пороки различных людей, встречаемых Выжигиным, хотя мораль и без того очевидна. Подобные чересчур морализаторские пассажи сильно отвлекают от романа и вызывают возражения с точки зрения стилистики. Хотя “Иван Выжигин” – дебютный роман Булгарина и несовершенства ожидаемы, необходимо отметить, что стиль и литературные приемы писателя в последующих сочинениях не стали лучше» (Васлеф, с. 51).

Франк Моха (Frank Mocha), защитивший докторскую о Булгарине в 1970-м (при Колумбийском университете), придерживался несколько иного мнения о жанре «Выжигина»: это «в определенной степени смесь всех жанров и тем, составлявших литературную продукцию Булгарина до написания романа». Отчасти поэтому в «Выжигине» «присутствовало нечто на любой вкус, в чем и состоял секрет его беспрецедентного успеха. Роман читался всеми российскими сословиями, чего Булгарин как раз и пытался достичь»[1120]. Кроме того, Моха указывает на Лесажа (1668–1747) и Жуи (1764–1846) как на писателей, повлиявших на «Выжигина», и утверждает, что переработка, которой Булгарин подверг опубликованные ранее главы романа, пошла книге на пользу (Моха, с. 167, 171)[1121].

«Димитрий Самозванец» также оценивался по-разному. Лидс, например, писал: «Есть причины, чтобы быть довольным этим произведением, после чтения которого остается ощущение, будто Булгарину лучше удается запечатлевать события, отдаленные во времени, чем сегодняшние нравы, ибо, несмотря на проницательность писателя, его страсть к окарикатуриванию искажает его суждения и изображения, когда речь заходит о реальной жизни»[1122]. К характеризации действующих лиц в «Самозванце» у Лидса претензий не было: «Персонажи обрисованы преимущественно с искусством – некоторые, скажем так, рукою мастера. Как их воплощение в целом, так и отдельные детали воспроизведены со значительной энергией»[1123]. Единственный упрек, предъявлявшийся Лидсом Булгарину, – это замечание о недостаточном правдоподобии: «Хотя Булгарин и изучал различные источники ‹…› и придерживался фактов там, где история их сохранила, он не постеснялся заполнить многие лакуны с помощью своего воображения, что в отдельных случаях привело к определенной утрате желательной достоверности»[1124].

Васлеф отзывался о «Димитрии Самозванце» гораздо более негативно. Хотя ученый и признавал, что роман Булгарина «выше уровнем, чем проза Загоскина, которая, вдобавок к тому, что плохо написана, еще и исторически неточна», он вместе с тем отмечал, что Димитрий «немногим отличается от героя плутовского романа ‹…› действующие лица – прототипы или буквальные копии других булгаринских персонажей ‹…› стиль по большей части скучен, бесцветен, безжизнен и не передает различий ни между представителями различных национальностей и слоев общества, ни между географически весьма разнообразными местами действия. Диалоги используются главным образом для того, чтобы проинформировать читателя о каких-либо фактах, и не позволяют проникнуть в психологическое состояние персонажа» (Васлеф, с. 106, 109, 119).