Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования - [268]

" для выезда Достоевского за границу, писал шефу жандармов Н. В. Мезенцеву: "Достоевский, находясь в 1859 г. под секретным полицейским надзором в течение 5 лет по болезненному своему состоянию ежегодно получал заграничные паспорта по сношению бывшего военного генерал-губернатора с 111 Отделением собственной его величества канцелярии, имея в виду, что Достоевский и ныне ходатайствует о дозволении отправиться за границу по случаю одержащей его падучей болезни, удостоверенной врачами и служившей и прежде основанием к вышесказанным разрешениям, а равно и то, что во все время нахождения его под надзором полиции он оказывался поведения одобрительного, он, генерал-адъютант Трепов, не встречает со своей стороны никакого препятствия к удовлетворению сего ходатайства".

Интересна переписка чиновников III Отделения на этом письме:

"Кто он такой?" — спрашивает адресат Трепова (очевидно Мезенцев).

"Автор "Мертвого дома" и других литературных произведений".

"Достоевский был уже дважды увольняем за границу по высочайшему разрешению, полагалось бы, что и в настоящем случае к увольнению его нет препятствий"[1659].

В апреле 1867 г. Достоевский с женой выехал за границу, Петербургская полиция потеряла его из виду. На запрос обер-полицеймейстера, "куда именно и на какой срок" выехал поручик Достоевский, иностранное отделение петербургской полиции отвечало: "В заграничных паспортах не означается, куда именно в чужие края отправляются предъявители оных"[1660].

Однако несколько месяцев спустя в Петербурге уже стало известно, где находится Достоевский.

Среди агентурных донесений, поступавших в III Отделение из-за границы, в ноябре 1867 г. появилось сообщение:

"В числе экзальтированных русских, находящихся в Женеве, агент называет Достоевского, который очень дружен с Огаревым"[1661].

Подобные донесения из Женевы, центра тогдашней русской политической эмиграции, не могли не обратить на себя внимание III Отделения.

"Что побудило III Отделение дать согласие на выезд Достоевского?", — запрашивает управляющий канцелярией III Отделения граф П. А. Шувалов. Ему напоминают, что Достоевский был уволен за границу не без его ведома. Действительно, в канцелярии за № 1051 от 7 апреля 1867 г. находится документ, подписанный Шуваловым, о том, что увольнение Достоевского за границу "высочайше разрешено" и что "генерал-лейтенант Трепов уведомлен об этом". Шувалов приказывает "наблюсти за возвращением" Достоевского, и в фондах III Отделения заводится "Дело об осмотре при возвращении из-за границы отставного поручика Федора Достоевского"[1662]. Оно значится по 3-й экспедиции, в ведение которой, обычно занимазшеяоя наблюдением за иностранцами, в то время перешли обязанности 1-й экспедиции по наблюдению за общественным и революционным движением и производству дознаний по политическим преступлениям.

В "деле" № 154 находится приведенная ниже переписка по установлению виновников, допустивших выезд Достоевского за границу в 1867 г., и последовавший в связи с донесением из Женевы ("Выписка из заграничных сведений", л. 1) строжайший циркуляр (л. 2):

"При возвращении из-за границы в Россию отставного поручика Федора Достоевского произвести у него самый тщательный осмотр и если что окажется предосудительное, то таковое немедленно представить в III Отделение собственной его и. в. канцелярии, препроводив в таком случае и самого Достоевского арестованным в это Отделение".

Подписано управляющим III Отделением генерал-майором Мезенцевым. Циркуляры такого же содержания направляются "совершенно секретно" по всем "таможенным местам" — директору Департамента таможенных сборов, а в случае, если Достоевский поедет в Россию пароходом, — одесскому жандармскому штаб-офицеру, начальнику Феодосийского таможенного округа. Предписания об аресте Достоевского получили также николаевская и евпаторийская таможни[1663].

Ю. Г. Оксман, публиковавший "секретные инструкции о Достоевском", полученные Одесским жандармским управлением, высказал предположение, что причиной таких строгих предписаний об обыске Достоевского могло быть известие о его связях с русской эмиграцией. Намек на это имеется в комментариях к письмам Герцена М. К. Лемке, знакомого с "делом" № 154[1664]. Действительно, в этом небольшом, содержащем всего 5 листов "деле", находится разгадка того, почему Достоевский при возвращении своем в Россию сжег рукописи заграничного периода, не желая, чтобы они пропали так же, "как пропали все его бумаги при аресте в 1849 г."[1665]. Достоевского предупредили о предстоявшем обыске. "Я слышал, что за мной [велено] приказано следить. Петербургская полиция вскрывает и читает все мои письма <…>, — писал он в августе 1868 г. А. Н. Майкову. — Наконец, я получил анонимное письмо о том, что меня подозревают (черт знает в чем), велено вскрывать мои письма и ждать меня на границе, когда я буду въезжать, чтобы строжайше и нечаянно обыскать"[1666].

Возвращались Достоевские в Россию в 1871 г. из Дрездена курьерским поездом, на который сели в Берлине. В Вержболове их задержали.

А. Г. Достоевская вспоминала:

"Как мы предполагали, так и случилось: на границе у нас перерыли все чемоданы и мешки, а бумаги и пачку книг отложили в сторону. Всех уже выпустили из ревизионного зала, а мы трое оставались, да еще кучка чиновников, столпившихся около стола и разглядывавших отобранные книги и тонкую пачку рукописи…