Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования - [210]

Достоевский рассказал мне, между прочим, следующий психологический случай. В Киеве (или возле Киева — не помню) есть монах, известный своей жизнью, к которому со всех концов России идут исповедоваться в таких грехах, признаться в которых не смеют священнику. "Привык я ко всему, — говорил этот монах, — слышал я такие грехи, которые трудно даже представить себе, видел страшные, гнойные раны души человеческой, но все же иногда услышишь такое, что сердце перевернется и духу не хватит дать молитву и допустить человека до причастия. Раз ко мне ползком приполз один крестьянин, и вот в чем признался: был у них на Масленице праздник, народ гулял; собрались они, три или четыре человека, и стали предлагать, чтоб кто-нибудь из них на спор решился сделать такую дерзость, такое святотатство, чтоб хуже и придумать нельзя было. И взялся за это дело кающийся крестьянин. Он должен был всю первую неделю поста проговеть, аккуратно ходить в церковь, исповедаться и, причащаясь, удержать во рту причастие и вынести его из церкви, затем с товарищами пойти в поле, положить причастие на известное место, зарядить ружье и в него выстрелить. (Дойти до подобной мысли! — просто писать невыносимо.) Крестьянин отговел, удержал во рту причастие, собрал товарищей, выложил причастие, зарядил ружье, прицелился и в ту секунду, когда хотел спустить курок, совершенно спокойно и весело, вдруг ясно, отчетливо увидел, что целится в распятого Спасителя. Ружье выпало из рук, и он упал без чувств". Мы долго говорили по поводу этого случая, но приводить наш спор я не имею времени[1019].

Под конец мы говорили о самолюбии и о конфузливости как об одном из проявлений самолюбия. Достоевский сказал, что я, должно быть, очень самолюбив! Он высказал одну мысль, которая мне очень понравилась: "Вы боитесь впечатления, производимого вами на незнакомого человека; вы разбираете ваши слова, движения, упрекаете себя в бестактности некоторых слов, воображаете себе то впечатление, которое произведено вами, и — непременно ошибаетесь; впечатление, произведенное вами, непременно другое, а все это потому, что вы себе представляете людей гораздо крупнее, чем они есть, — люди несравненно мельче, простее, чем вы себе представляете".

Я собрался. Он сказал, чтоб я приезжал к нему через неделю в среду и что мы вместе поедем к князю Мещерскому, у которого собираются по средам.

Новый кружок, новые люди, новая струя свежего воздуха в моей душной атмосфере, которая меня совсем было морить стала.

Автограф // ЦГИАЛ. — Ф. 1120. — Оп. 1. — ед. хр. 87.

См. выше запись от 1 января 1873 г.

80. В. П. Мещерский — М. П. Погодину

<С.-Петербург. Начало января 1873 г.>

…Сделайте великую милость — потерпите без гнева и злобы на нас, грешных, еще недельки две — относительно находящихся в редакции "Гражданина" статей ваших, ибо прошло три недели пока вступил новый редактор, человек пожилой и больной, к которому — потому что он Достоевский — я не могу относиться иначе как с величайшею деликатностью[1020]. Ваши статьи задержались в беспорядке прежней редакции, и г. Достоевский взял их и прочтет…

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 373. — Оп. 1. — Ед. хр. 235.

81. М. П. Погодин — Н. П. Барсукову

<Москва> 11 января <1873 г.>

…Что говорят о "Гражданине"? Достоевского вещи прекрасные[1021]. Надобно поддержать газету всеми силами[1022], но жаль, что попадаются вещи нехорошие, например, насмешки над профессором Градовским, о котором я слышал очень много хорошего[1023]…

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 87. — Ед. хр. 66.

82. М. П. Погодин — Н. П. Барсукову

<Москва> 20 января <1873 г.>

…Статьи г. Достоевского представляют много любопытных разоблачений. Как приняты они в Петербурге?[1024]

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 97. — Ед. хр. 66.

83. А. Н. Майков — Н. Н. Страхову

<С.-Петербург> 20 января 1873 г.

…Ввиду того, что скоро увидимся, я и писать вам ничего не буду. Не могу только не сказать, что, кроме Бычкова[1025], вас поджидает Федор Михайлович Достоевский, на которого теперь залаяла вся свора прогресса. Господи, как ругаются! Но ругательства бы еще ничего: как клевещут![1026] Этого я не понимаю. А полемике публика верит. Отсутствие серьезного отношения к жизни ужасно…

Автограф // ГПБ. — Ф. 747. — Ед. хр. 21.

84. А. А. Шкляревский[1027] — А. С. Суворину

<С.-Петербург> 23 февраля 1873 г.

Итак, в конце концов выходит, что мне нельзя в данный час выбраться из Петербурга, невозможно и остаться; затем один исход: лечь в больницу. Его требует не только одна болезнь, но и другие расчеты, так как больница может поставить меня и в очень хорошее денежное положение. У меня есть несколько начатых рассказов, из которых один особенно удачен и почти готов. Я предполагаю его сдать в "СПб. ведомости"; для того, чтобы его закончить и поправить, нужно не более четырех дней усидчивой работы, но, верите, вовсе не от лени; напротив, я теперь постоянно работаю, — я в продолжение трех или четырех недель не могу взяться за это: так сложились обстоятельства. Сначала черт поднес Трашнеля[1028] с предложением продать все тома сочинений новой редакции и состав статей (которые я приготовил Турбе