Эзоосмос. Исконный Шамбалы. - [3]

Но Женька был бы не Женькой, если бы впал в отчаяние или сделал вид, будто у него что-то не получается. По крайней мере, в присутствии женщин он себе этого не позволял. И свою длительную задержку в лагере во время самого активного времени утренней ловли он объяснял товарищам не иначе, как «чисто джентльменскими побуждениями», дабы своими каламбурными рассказами оказать «неоценимую помощь» девушкам в их нелегком женском труде — мытье посуды после набега такой «голодной оравы». Короче говоря, Женька и тут зря время не терял. Сидя на раскладном стульчике, он отчаянно сочувствовал девчатам:

— … и это в наш-то технический век, когда космические тарелки бороздят небесное пространство, когда человек автоматизировал производство на девяносто процентов, эти хрупкие, нежные пальчики должны совершать бесконечное число двигательных актов над этим грязным, модернизированным человеческим корытом чревонасыщения, этим чудовищным инструментом, способствующим люблению плоти, живота ее, самолюбия…

В это время на той же условной лесной «дороге», по которой пробирались машины сей компании, показался джип и остановился возле въезда на поляну. Из него вышел худощавый мужчина. Его лицо, обрамленное светлыми волосами и жидкой, рыжеватой бородкой, имело слегка бледноватый вид. Камуфляжная рыбацкая одежда была несколько великовата, так что выглядела на нем, словно снятая с чужого плеча.

Женька прервал свою пламенную речь «для трудового народа» и устремил любопытный взор в сторону незваного гостя. Водитель джипа, ощутив на себе пристальное внимание, деловито засунул руку в карман брюк и, поигрывая другой рукой брелком от ключей машины, вразвалочку подошел к «Москвичу» Сэнсэя, багажник которого немного выступал на «проезжую часть».

— Ну, и чья это кляча развалилась тут на полдороги? — нарочито громко произнес незнакомец, пнув ногой пару раз по колесу.

Женька тут же вскочил с места и от возмущения едва не захлебнулся слюной, столько слов ему захотелось выпалить одновременно на одном дыхании в адрес непрошеного гостя.

— Эй, мужик, ты чего ногами расшвырялся?!

— Твоя, что ли, колымага? — с издевкой спросил тот.

— Моя, не моя, какая тебе разница?

Женька спешно подошел к машине Сэнсэя. Вытащив не первой свежести носовой платок, он сделал вид, что смахнул с нее последние пылинки. Продемонстрировав столь явную любвеобильность к отечественным авто, Женька принял угрожающую стойку рьяного собственника.

— А в чем, собственно, дело?

— Как в чем?! — возмутился водитель. — Поставил эту рухлядь посреди дороги и еще спрашивает в чем дело! Нормальным машинам проехать нельзя.

— Это вот этот трактор «нормальная машина»?! — в Женьке вмиг разыгрался пожар патриотических чувств. — Да на нем только в Африке носорогов гонять, а не на приличных славянских тропинках воздух портить! К тому же места здесь достаточно. Ничего не случится с твоим трактором, если сместишь немного к кустам его гусеницы.

— Ага, сейчас же, разогнался! А машину шпаклевать и красить ты потом будешь?

— А чего не покрасить, коли нужда такая будет? Я не только красить, я, если хочешь, и разрисовать ее тебе могу по полной программе. Родная япона мама не узнает! Ща, погоди чуток, за инструментом схожу…

И Женька развернулся в сторону палаток, словно намереваясь сиюминутно исполнить свои обещания. Сделав несколько шагов, он застопорился и, состроив глуповатое выражение лица, обернулся и озадаченно проговорил:

— Слышь, мужик, тут в мою прямую извилину одна мысля пришла… А на кой тебе этот проезд сдался? Дальше обрыв. Место это занято. Нас тут много, шума столько! А рыба тишину любит. Других что ли мест себе не найдешь? Река вон какая большая.

— Как на кой?! Я рыбу здесь целую неделю прикармливал, разные ей блюда, как в ресторане, подавал. А вас тут налетело на прикормленное место…

— Дык, и я вроде тоже ей пищу возил! — сотворив уперто-нагловатое выражение лица, обрадовано воскликнул Женька. — Можно сказать, последний кусок хлеба от себя с боем отрывал и все ей, ей, проклятой чушуйчетохвостой! Да-а-а, — протянул он, — чай, вдвоем-то закормили ее в доску! Поди, лежит она нынче на дне речном, как свинья после обеда, лень задницу кверху поднять. А я-то думаю, чего она не клюет? А ее, беднягу, пучит…

Девушки, мывшие невдалеке посуду, негромко захохотали, слушая разговор.

— Слышь, мужик, а может, мы эту наглую рыбу «продинамим»?

— Чего?!

— Я говорю, динамита ты случайно с собой не захватил? — с явной заинтересованностью нарочито громко спросил Женька.

Водитель улыбнулся щербатой улыбкой, не удержав серьезную мину перед такой пылкой речью этого чудака.

— Не боись, я ее и так достану.

Женька глянул на этот объект под названием «радость стоматолога» и сочувственно произнес:

— А ты, случаем, не знаешь, у рыбы инфаркты бывают?

Этот вопрос, видимо, выбил мужика из колеи придирчивости, и он, пожав плечами, ответил:

— Не знаю. Наверное. Если сердце есть, значит, и инфаркты бывают.

— Тогда понятно.

— Чего тебе понятно?

— Да я-то думал, как ты ее доставать собрался!

— Тьфу ты! — дошло до мужика, и он беззлобно засмеялся вместе с Женькой.

Посмеявшись, водитель джипа проговорил уже более спокойным тоном: