Ежедневник - [4]

До чего же мягкие подушечки на лапках у щенков, пока они ходить не начинают!

23 июля

Мать плачет в телефонную трубку. Ничего толком не говорит. Бормочет что-то о Михал Иваныче из 74-й квартиры. А что тот Михал Иваныч? Можно подумать, я помню!

25 июля

Грациозно танцуют изящные цапли,

Голенастые ноги подняв над водой.

С тонких клювов спадают блестящие капли,

Нарушая кувшинок беспечный покой.

А под ними, в глуби, молчаливые рыбы,

Улыбаясь своим примитивным мечтам,

Повторяют телами речные изгибы,

Чтоб добраться быстрей к безопасным местам.

Но укрыться от острого взгляда непросто,

И уже никуда невозможно свернуть.

То одна, то другая взлетают на воздух,

Обрывая в желудках стремительный путь.

Предо мною встает незатейливый выбор:

Выбирай, если можешь, судьбу по плечу.

Не желаю я быть перепуганной рыбой,

И безжалостной цаплей я быть не хочу.

А кувшинки сверкают росой в отдаленье

И сулят безупречный беспечный покой...

Но меня никогда не прельщали растенья...

И стою я в раздумье над быстрой рекой.

28 июля

Почти неделю разбирался в старых бумагах. Сколько их, оказывается, накопилось! Журналы "Пионер". Тетрадки еще с первого класса. Анкета Любки Калиновой, которую она мне дала заполнять, как и всем, в шестом классе, а я потерял. "Прошу на все вопросы отвечать, ни одного из них не пропускать!" "Твой любимый цвет?" - "Желтый". "Красный". "Бордовый". "Всякие", - "Твой любимый литературный герой?" - "Тимур". "Динка". "Ромео и Джульетта". - "Что такое счастье?" - "Счастье - это любовь". "Счастье - это счастье". "Счастье - это все!!!". "Зачем задавать такие глупые вопросы?" Только девчонки отвечали. Мне первому из парней дала. А я так и не ответил. И потерял.

Альбомы с фотографиями. Почетные грамоты. Песенник - тоже явно принадлежал кому-то из девчонок, даже не помню, как он ко мне попал.

Ворох бумаг пришлось собрать в аккуратненькие стопки (иначе ходить было невозможно), но обратно на пыльные полки я их не положу. Жалко. Не там их место. К тому же одна из полок мне позавчера сказала... Нет, то есть я, конечно, совсем не то хотел написать! Мне просто показалось. Или приснилось? Полнейшая бессмыслица. Уж если писать дневник - так записывать в него только те вещи, за которые хотя бы перед собой не стыдно. Забудем эту белиберду.

Кстати. Страничка из какой-то детской книжки. Картинка, а на ней тот самый старик. Точно - он. И текста - ни слова.

Недавно приходила Людмилка. Жаловалась, что давно уже в ресторане не были. Туманно намекала на какого-то Вовчика. Я попытался прочитать ей свои последние стихи, но она не стала слушать, захлопнула снаружи дверь и убежала вниз по лестнице, не вызывая лифта. Жаль.

У щенка открылись глазки. Начал самостоятельно вылезать из коробки. Растет не по дням, а по часам.

Старик, сошедший с пожелтевшей странички из детской книжки, каждое утро встречает меня у овощного магазина.

* * *

- ДЕВУШКА, ПАЧКУ "СТЮАРДЕССЫ", ПОЖАЛУЙСТА.

* * *

31 июля

Лежу на диване, стряхивая пепел в банку из-под соуса "Тысяча островов", и смотрю, как колышутся от дуновения ветерка легкие ярко-желтые занавески. Наконец-то у меня начало получаться то самое. Как в детстве. Лежать и не думать совсем-совсем ни о чем. Это сейчас я возвратил все мысли - когда начал описывать свои ощущения. А до этого их (мыслей) точно не было. И это я сам их прогнал. Получилось. Как только мысли вернулись, занавески сразу стали менее желтыми. И небо менее голубым. И облака слегка сероватыми. Ничего, это правильно. Это так и надо. Нельзя же постоянно находиться в таком состоянии. Когда был маленьким, оно тоже было не всегда. Просто умел вызывать это состояние, когда захочется. И сейчас, кажется, научился. Ну-ка, немножко сосредоточиться и - р-р-раз! Получилось. Почти пять минут ни о чем не думал. Занавеска сразу ожила. Она состояла из маленьких, ничем не соединенных между собой цветов. На какое-то мгновение. Потом опять стала сама собой. А облака сложились и дорожку, по которой было бы так здорово бежать и бежать - туда, наверх, в синеву. А синева вдруг зазвучала, запела, позвала к себе.

Сколько малюсеньких крапинок, оказывается, на полированной поверхности книжного шкафа. Ничуть не меньше, чем было на том, что стоял тридцать лет назад у меня в детской. И каждая крапинка имеет какое-то свое, особое значение. Но разгадать это невозможно. А может быть, теперь - возможно?

Заходил шеф. На этот раз - сам. И не было шанса сделать вид, что меня нет дома. Принес тысячу баксов и целую гору бумаг. Я с ними поработал часок - и решил практически все проблемы, возникшие за время моего отсутствия. Сам себе удивился, до такой степени простым оказалось все то, над чем я раньше размышлял целыми сутками, а то и неделями. Но на работу я все же не выйду. И с бумагами пусть больше ко мне не приходят. Меня от них тошнит. И мой отпуск еще не закончился. И баксы мне не нужны.

Как колышется занавеска. Хочется просто лежать и смотреть на нее, не отрывая глаз. А цветок посередине так похож на сказочную царевну в кокошнике!

2 августа

Одна старая дворняжка на улице сказала мне, что Феликса уже пора кормить из блюдечка - овсянкой, куриным бульоном и даже тертой морковкой. Я так и поступил. Феликс ходит довольный.