Ёж - [69]

В единственной комнате стоял большой зеленый диван, занимающий всю правую сторону, рядом с ним располагался обеденный стол, некогда белая скатерть устилала его, ее украшали две тарелки со сгнившим ужином или обедом. Телевизор, стоящий по левую сторону, был сломан, кинескоп то ли взорвался от того, что его забыли выключить, уходя из квартиры, то ли не выдержал перепадов температур и лопнул. Огромное окно было выбито вместе с рамой, осколков в комнате не было, что говорило о том, что выбили его изнутри. Боря подошел к нему и выглянул наружу.

— Похоже, уходили они через окно, — он удивленно посмотрел на своих спутников, — там кресло валяется. Думается, им и выбили окошко. — Он развел руками, осматривая комнату, недоумевая, что же здесь такое могло произойти.

— Зачем тогда дверь открытую оставлять? — Миша кивнул в сторону выхода. — Пожара тут не было, к чему в окно прыгать, когда дверь открыта?

— А это ты у тех, кто тут жил, спроси. — Миллениум присел на краешек дивана, достал трофейную сигарету и закурил. — Сейчас это похоже больше на безумие, может, они выбили окно просто так, а сами вышли через дверь? — Он не спрашивал кого-то конкретно, скорее, вопрос задавал пустой комнате, которая была свидетелем тех печальных событий.

— А я вчера видела, как клещи стройными рядами ходят, — вдруг призналась Юлька. Все посмотрели на нее как на обезумевшую.

— Что? — не понял Миша. — Какие клещи?

— Ну, вчера я ставила теодолит, посмотрела под ноги, а там орда клещей, может, тысяча, может, миллион, и идут так стройненько, ряд в ряд, друг за другом. Я вот и подумала, странно это.

— Ты начинаешь меня пугать, — с улыбкой сказал Сандаль, — то девка какая-то, то клещи, что будет дальше? — он хотел подшутить над подругой, но его прервал остервенелый собачий лай, рвущий тишину мертвого города и вселяющий дикий, первобытный ужас в тех, кто его слышал.

Женька взвизгнула и отошла от входной двери подальше, потому что именно в длинном коридоре подъезда надрывалось животное. Юлька стояла на месте, как приколотая к белому листу бумаги бабочка. Боря с Мишей направились к входной двери, чтобы выяснить, что там происходит. Собачий лай так дико и неожиданно звучал в этом мертвом городе, что каждый слышавший его понимал, что ничего доброго он с собой не несет. Они не видели ни единого живого существа с тех пор, как пришли сюда, даже надоедливая мошкара отступила на границах Ежа назад в тайгу, будто город был заговорен страшной силой местного шамана.

Сандаль выглянул в коридор, ориентируясь на душераздирающий лай собаки, хотя теперь это лаем назвать было нельзя, собака дико рычала, и время от времени из ее глотки вырывался брехающий кашель.

— Там собака! — он сказал это так, будто не ожидал увидеть там что-то живое. — Стоит и лает.

— То, что она лает, мы и так слышим, было бы удивительно, если бы она лежала, — съязвила Женя.

К первой лающей собаке, присоединилась еще одна, затем еще и еще. Через минуту, казалось, они заполонили весь дом.

— Что за чертовщина? — Миллениум на секунду выглянул в подъезд и вновь спрятался в квартире. — Целая свора! — Его лицо стало белым, как полотно, ожидающее руку художника, который, используя яркие краски, начнет наносить на него удивительный рисунок.

Юля опустилась на диван, зажимая уши руками, непрекращающийся лай выбивал из нее остатки рассудка, и ей казалось, что она начинает сходить с ума. Она не хотела слышать этих животных воплей, она хотела, чтобы вернулась гробовая тишина мертвого города. Она никогда не боялась собак, но теперь испытывала животный ужас пред ними, несмотря на то, что даже не видела их, ей достаточно было просто слышать.

Боря потянулся к ручке деревянной двери, которая не вселяла уверенности своим видом, но была надеждой на спасение от разъяренной стаи, если та решится напасть. Длинные собачьи когти заскребли по усыпанному штукатуркой полу, попытка людей защититься послужила поводом для нападения. Через секунду в дверь врезалась первая собачья туша, та скрипнула, но выдержала напор, за первой последовала вторая, на хлипкую преграду, разделяющую людей и одичавших животных, непрестанно сыпались все новые и новые удары, дверь нещадно трещала, но стояла на месте.

Боря извлек из маленькой кобуры, что висела у него на поясе, четырехзарядный травматический пистолет. Юля с Женей свои средства защиты оставили в рюкзаках, на пару стоящих в центральном зале дворца культуры. Сандаль перевел предохранитель карабина в боевое положение и направил его на дверь.

— Может, шмальнуть сквозь дверь? — он вопросительно посмотрел на друга. — Авось звук выстрела приведет их в чувство?

Внезапно под очередным ударом дверь как-то нехорошо хрустнула и верхняя петля, держащая полотно, разбрасывая оторванные шляпки проржавевших гвоздей, отвалилась. Между дверью и косяком возникла небольшая щель, в которой тут же показалась собачья морда с оскаленными клыками. Свора продолжала визжать, хрипеть, лаять, они чувствовали, что вот-вот доберутся до теплого человеческого мяса и устроят невиданный до сих пор пир. Поначалу насытятся самые сильные, затем будут допущены молодые самцы и самки, но мяса хватит всем.