Езда в остров Любви - [6]

Почтеніе и время отъемлютъ помѣху,

а любви нѣтъ упрямой безъ чудна успѣху.

Потомъ оборотившися къ другому такову рѣчь имѣла:

Славно есть почесть имѣть

тому, ктобъ смогдъ понизить гордостну высоту;

А кто предпріемлетъ то, но всегда въ суету;

то въ томъ хвално умереть.

Что же надлежитъ до меня; когда еи донесъ я всю мою гісторію, въ чомъ она доволно меня нашла не чрезъ мѣру желающаго тогда отвѣтствовала она мнѣ тако:

Ты можетъ надѣяться съ прямымъ сердцемъ всего;

отъ мила друга будетъ здѣсь любимъ для того.

Хотя вѣдалъ я, что она лстила всему свѣту; однако сія ея рѣчи успокоили меня весма на ту ночь. Назавтрѣя Купідонъ хотѣлъ меня весть ПО ОБЪЯВЛЕНІЕ. Но какъ мы были уже на дорогѣ, гдѣ тотъ часъ встрѣтился съ нами тотъ же человѣкъ называемой ПОЧТЕНІЕ, которой почитай съ сердца мнѣ представлялъ, что ненадлежитъ туда спѣшить такѣ скоро, а Купідона моего онъ за то журилъ. Которой нестерпя той его журбы слѣдующее шумно, и яростно завопилъ:

Что это? всели вздыхать съ мученіемъ вѣчнымъ?

всели страдать? всель любить съ жаромъ безконечнымъ?

На конецъ и умереть придетъ намъ можетъ быть,

А о любви ничего ненада объявить?

И незнать, когда смерть скосить насъ нахална,

будетъ ли о томъ мила, хоть мало печална?

Надаль, чтобъ быть щастливу, ждать слѣпа случая?

такъ что, когда слою жизнь на весь вѣкъ кончая,

Тогда хотя и любить тебя станетъ мила,

Но веть немысля что ужъ поздо залюбила?

ПОЧТЕНІЕ ему сказалъ, что то не по его станется; и что ежели я исполню дѣиствително его совѣтъ, то моя любовь вскорѣ познана будетъ и что въ протчемъ я всегда имѣю наити АМИНТУ въ ОБЪЯВЛЕНІИ, инакожъ, можетъ быть, что она дня одного тамъ непроживетъ, послѣ чего я ея неувижу ни когда. Я немогъ нездаться на сія ПОЧТЕНІЕВЫ разсужденія, хоть мои КУПИДОНЪ противъ сего что ни говорилъ. Отъ туду съ ПОЧТЕНІЕМЪ и съ КУПИДОНОМЪ вмѣстѣ пошолъ я въ одну крѣпость, Въ которой ПОЧТЕНІЕ былъ Губернаторомъ, и онъ меня обнадежилъ, что я тамъ увижу АМИНТУ. Оная крѣпость очюнь укрѣплена валами неприступными; стѣны ея находятся такъ высоки, что окомъ неможно ихъ завидѣть конца, и такую толстоту имѣютъ, что ни чемъ невозможно ихъ пробить. ОЧЕСЛИВОСТЬ, МОЛЧАНІЕ, и ТАИНА стерегутъ тоя крѣпости вороты, которыя мнѣ показались менше самои малинкои калитки. ОЧЕСЛИВОСТЬ есть едина отъ женъ очюнь постоянна, но которая непритворяется быть таковой; Очи ея имѣютъ зракъ небыстрой, и можно съ всего лица ея видѣть, что она воздержателна. Платье на неи гораздо простое, и им ѣетъ руки и шѣю весма закрыту. МОЛЧАНІЕ есть таковъ каковъ онъ малюется, которои всегда щуритъ глаза, и корчитъ все свое тѣло держа перстъ указателнои на устахъ своихъ. Сколькожъ надлежитъ до ТАИНЫ; оныя ни когда неможно видѣть; и тамо она стоитъ скрыта въ одномъ темномъ мѣстѣ, откуду она невыходитъ какъ когда надобно. И ежели она когда говоритъ, то очюнь тихимъ голосомъ; она имѣетъ уши весма много слышателны, и умѣетъ отгадывать все чрезъ самой малой знакъ. Мы вошли въ сію крѣпость слѣдуя за ПОЧТЕНІЕМЪ въ велікой тишинѣ и почитай тайкомъ, и тогда мы разсмотрили что:

Дворы тамъ весма суть уединенны

и въ тихости всѣ съ собой неотмѣнны.

Никогда тамо неувидитъ збору;

всякъ ходить въ ночи безкриклива здору.

Всякъ свои дѣла самъ единъ справляетъ,

а секретарямъ оны неввѣряетъ.

Встрѣчаться тамо часто невозможно.

Несвобедну быть нада неотлоячно,

И всегда терпѣть безъ всякой докуки,

хоть какъ нибудутъ жестокія муки.

Всей то крѣпости всѣ употребляютъ

языкомъ нѣмымъ, а о всемъ всѣ знаютъ;

Ибо хоть безъ словъ всегда онъ вѣщаетъ,

но что въ сердцѣ есть, все онъ открываетъ;

И по желанью что всяку творити

сказуетъ, скорбнуль радостнули быти.

Сія крѣпость называется МОЛЧАЛИВОСТЬ, именемъ ПОЧТЕНІЕ ВОИ дочери, которая въ томъ замкѣ намѣстничествуетъ. Сія ПОЧТЕШЕВА дочь весма есть доброзрачна, но съ перваго приходу никому она ненравится. Всѣ тѣ, которыя съ нею обходятся, любятъ очюнь ея разговоры; глаза она имѣетъ быстрыя, ясныя, и живыя, которыя, когда имъ надобно, Лено и вразумително говорятъ всѣмъ люденъ. Лице она носитъ очюнь мирное и воздержателное. Въ протчемъ явно всѣмъ видимо, что она имѣетъ много хитрости и искуства, которыми она употребляетъ когда хочетъ. Но отданіи еи моего поклона я испоттиха допрошался того мѣста, Гдѣ пребывала моя АМИНТА: а когда я довѣдался, тогда Я занялъ постоялой домъ весма отдаленъ отъ ея жилища. Во свиданіи моемъ съ нею я имѣлъ къ неи рѣчи весма о иномъ всемъ какъ о моей любви: я прожилъ очюнь долгое время въ сеи крѣпости, ведя жизнь зѣло печалну ді не имѣя обходителства ни съ кѣмъ.

Проливать слезы толко мнѣ тамъ было дѣла.

часто ростатся тѣломъ; вся душа хотѣла.

Но никакои АМИНТѢ неимѣлъ докуки,

хоть и жестоки меня погубляли скуки.

Стрепетомъ отъ АМІНТЫ для почетна взора,

иль отъ смерти, нещасью ждалъ я конца скора.

Толко за моей милои слѣдовалъ повсюду,

говорилъ глазы, сердце что страждетъ внутрь уду.

Мои частыя вздохи и печаль постыла казали еи, что меня она побѣдила.

Мои КУПИДОНЪ часто въ сожаленіе о мнѣ приходилъ, и хотѣлъ меня весма покинуть. Но я его такъ улещивалъ, что онъ ни по какой мѣрѣ немогъ того учинить.

Но нѣсколкомъ времяни я нашолъ себя еще наипаче бѣднѣйшимъ: ибо АМИНТА, чрезъ все что я ничинилъ, узнавши мою любовь къ себѣ, немедленно ушла въ пещеру ЖЕСТОКОСТИ. Сія пещера есть превеликой камень дикои такъ не приходной, что никакимъ способомъ невозможно на него взлѣсть. Входъ въ оную пещеру заповѣданъ всѣмъ любовникамъ, и караулимъ чрезъ наисвирѣпѣишихъ Тігровъ. Я хотѣлъ удержать АМИНТУ въ самую ту минуту, какъ она туды входила; но недопустила мнѣ того учинить одна превеликая бабища очюнь дурная, и взгляду свирѣпаго, у которыя оба глаза выпучились изолбу. Сія старая корзовка руки имѣетъ долгія и высохлыя, А ногти какъ Лвиныя. Она обыкла всѣхъ ни во что ставитъ, и кто бы вы нибыли ни накого несмотритъ, и все любитъ весь народъ мучить. Одинъ ея взглядъ приводитъ сердце въ крайнее отчаяніе.