Эйзенхауэр. Солдат и Президент - [61]

4 июля Эйзенхауэр поехал в авиационную истребительную часть; пока он был там, выяснилось, что скоро несколько самолетов должны уйти на задание. Эйзенхауэр сказал, что хотел бы с воздуха обозреть эту кустарниковую местность. Брэдли, сопровождавший его, возражал, но Эйзенхауэр настоял на своем. Последние его слова, когда он поднимался в "мустанг", были таковы: "Ладно, Брэд, в Берлин я не полечу"*50.

Когда он вернулся в Буши-парк, разочарованный отсутствием прогресса в Нормандии и отчаявшийся выбраться когда-нибудь из этого региона, Теддер и Смит стали его уверять, что виноват во всем Монтгомери. Они уговаривали Эйзенхауэра заставить его действовать. Теддер жаловался, что Монтгомери несправедливо сваливает вину за собственные неудачи на военно-воздушные силы, и говорил, что "армия не готова выполнять свои задачи"*51.

Эйзенхауэр послал Монтгомери понуждающее к действию письмо, впрочем, слабое — более похожее на перечисление желаемых целей, чем на приказ. 12 июля Пэттон написал в своем дневнике: "Айк связан британцами по рукам и ногам и не замечает этого. Жалкий дурак. У нас по существу нет верховного командующего — никто не может сказать твердо, что вот это должно быть сделано, а этого делать нельзя"*52. В ВШСЭС складывалось мнение, что Эйзенхауэр не может справиться с Монтгомери. Ходили сплетни о том, "кто заменит Монти, если того выгонят". Это простое решение было неприемлемо для Эйзенхауэра из-за популярности Монтгомери среди британских войск и общественности, а также потому, что его любил Брук. Более того, Эйзенхауэр не имел права сместить старшего британского командующего. Верховный командующий, кажется, был единственным человеком в ВШСЭС, который понимал эти очевидные истины, определявшие ответ на раздражающий вопрос: "Почему Эйзенхауэр мучится с Монтгомери?" У него не было выбора. Он был вынужден сотрудничать с неуживчивым и неприятным британским генералом, поскольку место в структуре командования ему было гарантировано.

Настоящей угрозой положению Монтгомери явилось предложение Теддера, который хотел, чтобы Эйзенхауэр перевел свою штаб-квартиру в Нормандию и взял под свой личный контроль наземные операции. Монтгомери понимал, что ему надо выиграть время, чтобы не столько защитить свое положение, сколько задержать Эйзенхауэра в Англии и самому вести сухопутное сражение.

18 июля Монтгомери наконец-таки начал наступление под кодовым названием "Гудвуд". В своей начальной стадии при поддержке невиданных воздушных бомбардировок оно шло хорошо. Но после потери четыреста одного танка и двух тысяч шестисот убитых и раненых Монтгомери прекратил наступление. 2-я британская армия взяла Кан, заняла несколько квадратных миль территории и нанесла немцам большие потери, но ничего похожего на прорыв не произошло. Монтгомери объявил, что он удовлетворен результатами.

Эйзенхауэр разгневался. Он возмущался тем, что для продвижения на семь миль потребовалось семь тысяч тонн бомб, поскольку союзники не имеют надежды пройти всю Францию, оплачивая каждую милю тысячей тонн бомб. Теддер обвинял Монтгомери в "провале операции", а офицеры ВШСЭС вслух интересовались, не следует ли Монтгомери сделать пэром и послать в палату лордов или же назначить его губернатором Мальты*53.

Это была безответственная болтовня. После войны Эйзенхауэр сказал, что, по его мнению, возможности верховного командующего следовало расширить, чтобы он имел право уволить любого из своих подчиненных независимо от национальной принадлежности. Но если бы даже Эйзенхауэр имел такое право в 1944 году, он им не воспользовался бы. Руководствуясь моральными соображениями и зная о большой популярности Монтгомери, он не решился бы просить о его смещении.

По настоянию Смита и Теддера Эйзенхауэр послал Монтгомери письмо. "Время безвозвратно", — писал он и требовал, чтобы Монтгомери возобновил наступление. Многие американские офицеры считали, что Монтгомери медлил из-за критической ситуации с британскими людскими ресурсами. Великобритания не могла более восполнять потери во 2-й армии, поэтому не могла себе и позволить больших потерь во фронтальной атаке. Эйзенхауэр, со своей стороны, доказывал, что наступление сейчас спасет жизни в будущем*54.

Все были раздражены и подавлены. После семи недель боев союзникам не удалось углубиться на континент более двадцати пяти — тридцати миль на фронте всего в восемьдесят миль, этого пространства было недостаточно для маневра или же переброски ожидающих в Англии американских войск. Американцы продолжали сражаться в кустарниковых зарослях, измеряя свое продвижение не в милях, а в ярдах. Операция "Гудвуд" провалилась, и Монтгомери отказывался начинать новое наступление. На страницах газет замелькало отвратительное слово "пат".

Были и два светлых пятна. Радиоперехват выявил, что немцы растянуты по фронту до предела, и Брэдли разрабатывал план — кодовое название "Кобра" — прорыва на правом фланге. Эйзенхауэр отметил в письме к Монтгомери: "Теперь все наши надежды мы связываем с Брэдли".

К 23 июля американцы высадили в Нормандии семьсот семьдесят тысяч человек. 1-я армия потеряла семьдесят три тысячи человек. Британцы и канадцы высадили пятьсот девяносто одну тысячу человек и потеряли сорок девять тысяч. В Англии имелся достаточный резерв американских дивизий, готовых включиться в сражение. Немцы в Нормандии имели двадцать шесть дивизий (шесть из них бронетанковые), которые противостояли тридцати четырем дивизиям союзных экспедиционных сил. Поскольку союзники наступали, их преимущество на земле было сугубо символическим; кроме того, в Па-де-Кале стояла 15-я немецкая армия, а это означало, что немцы обладали большими немедленными резервами, чем союзники.