Эйзенхауэр - [26]
Такая оценка, с учетом личных свойств генерала, стоила дорого. Примерно тогда же в докладе Военному министерству Макартур написал о майоре Эйзенхауэре пророческие слова: «Это лучший офицер во всей армии. Когда произойдет следующая война, он взлетит сразу на самую вершину»>{124}. Эти слова вырвались у него случайно, потому, что он был благодарен Эйзенхауэру. Однако через много лет экстравагантный генерал хвастал, что именно он разглядел в своем подчиненном выдающегося полководца.
Надо признать, что в своих воспоминаниях Эйзенхауэр был значительно менее снисходительным к Макартуру, признавал его крайний эгоизм: «Он никогда не мог увидеть другое солнце на небе». Но не это качество он считал главным у генерала. В интервью Питеру Лайону Дуайт говорил: «У него был огромный интеллект. Господи, он был просто потрясающим. У него действительно был мозг». Впрочем, в качестве подтверждения он привел лишь факт, что Макартур, прочитав документ, мог тотчас передать его содержание почти дословно>{125}. Думается, этого мало для констатации «огромного интеллекта». Исследования, посвященные генералу Макартуру, показывают, что он не обладал высоким уровнем военно-политического мышления.
В начале тридцатых годов на взаимоотношения Макартура и Эйзенхауэра наложило отпечаток знаменательное событие, резко усилившее стремление последнего до поры стоять вне политики, — «бонусный марш».
По окончании Первой мировой войны всем ветеранам была обещана выплата «бонусов» — разовых пособий, в среднем составлявших тысячу долларов. Оказалось, таких сумм просто нет в казне. Тогда было заявлено, что «бонусы» начнут выплачивать… почти через 30 лет, в 1945 году. Не случайно в народе их стали называть пенсиями для покойников.
Терпеливые ветераны с этим смирились, поскольку послевоенная экономическая ситуация была благоприятной, а с середины 1920-х годов начался бурный хозяйственный подъем. Когда же в условиях кризиса возникла массовая безработица, ветераны вспомнили о «бонусах». По инициативе их организаций в Конгрессе был поставлен вопрос о досрочной выплате и принят соответствующий закон. Президент Гувер наложил на него вето; для его преодоления необходимо было, чтобы за это решение проголосовали две трети членов палаты представителей и сената.
Летом 1932 года безработные ветераны, чтобы повлиять на Конгресс, собрались в Вашингтоне и разбили лагерь в его болотистом предместье Анакостия-Флэтс. Численность участников марша составляла от двадцати пяти до тридцати тысяч человек. Они требовали принятия закона о немедленной выплате причитавшихся «бонусов». Но консервативной администрации Гувера «бонусный марш» представился «угрозой большевизма, атакующей правительство даже в стенах Капитолия», иронически писал Эйзенхауэр через много лет>{126}. Тогда, однако, ему было не до иронии. Он видел, что ветераны вели себя спокойно, на государственный строй не покушались, однако вынужден был подчиняться приказам начальства.
А у начальства взыграла кровь. Это был единственный случай, когда Дуайт резко отрицательно отозвался о поведении Макартура: «Не могу понять, как этот чертов дурак смог стать генералом»>{127}. Так что, можно сказать, они обменялись любезностями. Разница, правда, заключалась в том, что слова Эйзенхауэра никому известны не были, а ругань Макартура произнесена вслух. В данном случае Дуайт был не очень далек от истины, так как Макартур, как и Гувер, говорил, будто бы «коммунисты надеялись возбудить революционные действия»>{128}.
Когда 27 июля 1932 года Гувер приказал ликвидировать ветеранский лагерь, Макартур решил, что полицейских сил для этого недостаточно, и вместе с военным министром Патриком Херлеем распорядился, чтобы ветераны «немедленно очистили территорию»>{129}. Более того, генерал решил лично принять участие в операции и взял с собой Эйзенхауэра в качестве офицера связи. С. Амброз, изучивший многочисленные фотографии, запечатлевшие обоих «на поле боя», отмечает, что на них можно видеть «явно расстроенного Эйзенхауэра и пребывающего в отличном расположении духа Макартура»>{130}.
Против ветеранов был применен слезоточивый газ, по приказу Макартура солдаты стреляли в воздух. Эйзенхауэр пытался убедить генерала отказаться от применения оружия, но тот не слушал. Власти сообщили, что убитых и раненых не было. Левая пресса утверждала обратное, сообщая, что среди убитых были даже дети. Осторожно критикуя действия Макартура в связи с «бонусным маршем», Эйзенхауэр замечал, что тот «страдал навязчивой мыслью о необходимости для верховного командира защищать свой образ любой ценой и никогда не признавать свои ошибки»>{131}. (Некоторые современные российские авторы, в их числе и профессиональные историки, всячески раздувают события, связанные с разгоном «бонусного марша», используя в качестве источника информации преимущественно коммунистическую прессу; при этом имена Макартура и Эйзенхауэра ставятся в один ряд как виновники «расправы» над ветеранами>{132}.)
В данном случае надо отдать должное Макартуру, сделавшему вид, что «не заметил» иной, чем у него, позиции Эйзенхауэра во время разгона «бонусного марша». Через несколько месяцев генерал назначил майора своим личным помощником. Дуайт готовил тексты выступлений, которые его начальник потом произносил, почти не заглядывая в бумагу, так что слушатели думали, что генерал говорил спонтанно. Эйзенхауэр составлял официальные документы, в частности годовые отчеты штаба армии министерству, отражавшие, по словам С. Амброза, ужасное состояние американских вооруженных сил
