Эйнштейн и религия - [3]

К крайнему сожалению, современные условия типографской работы не дают возможности воспроизвести соответственные рисунки из ассирийской, египетской, и даже христианской космогонии и мифологии, и мне пришлось только в некоторых случаях ограничиться словесными описаниями.

Из чукотских рисунков многие весьма любопытны с художественной стороны. Их можно сопоставить с рисунками гренландских эскимосов, с пещерными рисунками французского палеолита, с бушменскими рисунками на скалах, с такими же рисунками австралийцев и пр. Чукчи рисуют охрой и оленьей кровью на гладких деревянных дощечках. Рисунок обыкновенно относится к животным и имеет значение охотничьего заклинания.

Я давал им для рисования карандаш и бумагу. И было удивительно видеть, как искусно и умело заскорузлые пальцы первобытного охотника справлялись с невиданными раньше орудиями письма. Рисунки относились к животным, растениям, людям, изображали бытовые сцены, и, вследствие моих постоянных распросов, также и духов и вообще сверх'естественный мир.

Животные и люди неизменно изображались на бегу, в рискованных позициях, похожих на отдельные снимки кинематографической ленты.

Первобытное восприятие жизни и физического мира вообще кинетично. Первобытный человек ощущает свою собственную жизнь прежде всего, как движение, и окружающий мир представляется ему не только вечно живым, но и вечно движущимся, несущимся прямо на него, и мимо него, и пляшущим вокруг него. Реальная формула анимистического восприятия мира есть сочетание бесчисленных образов материальных и полуматериальных, духов, зверей и людей, постоянно меняющих форму и место, в особенности по отношению к воспринимающему центру — человеку.

В связи с этим кинетично также и графическое изображение мира. Не только люди и звери изображены бегущими и птицы летящими, но также и копья и стрелы представлены брошенными в воздух. Глаз первобытного человека, как будто живой кинематограф, и ни одно движение не остается не уловленным. Сказанные слова изображаются зигзагообразными линиями. Получают графическое выражение даже гнев, любовь и другие человеческие страсти.

Рис. 3. Охота на зайцев с сетями.

Рисунок № 1 изображает растения северной тундры. По этому рисунку американские ботаники могли определять научные виды.

Рисунок № 2 изображает кочевой поезд богатого оленевода. Оба эти рисунка принадлежат одному и тому же лицу. Они нарисованы очень тонкими чертами и представляют известную стройность композиции.

Рисунок № 3, изображающий охоту на зайцев с сетями грубее по исполнению и вместе сложнее по композиции.

Рис. 4. Женская драка.

Рисунок № 4, изображающий драку женщин, — работы того же исполнителя, что рисунок № 3. Он проявляет неожиданное и инстинктивное уменье располагать штриховку выпуклости.

Между прочим, нужно отметить, что ребятишки, помогающие в драке матерям, изображены непропорционально маленькими. Здесь очевидно отразилось первобытное воззрение, что существа подчиненные, подвластные другим, представляются уменьшенными. В дальнейшем изложении это уменьшение «подвластных» образов играет существенную роль.

Другие рисунки, сделанные хуже и небрежнее, напротив того значительны по содержанию. Люди, рисовавшие эти рисунки, движимые духом соревнования с более искусными товарищами, старались компенсировать свою неумелость значительностью темы. Они представляли с одной стороны сцены из жизни, случаи убийства, насилия над женщинами, борьбу, бег. С другой стороны, они старались изобразить графически легенды и сказки, данные из мифологии и космогонии, черное и белое шаманство, погребальные обряды, празднества и заклинания. Некоторые из этих рисунков драгоценны по богатству содержания, которое всегда сопровождалось подробнейшими объяснениями. Таким путем получались сведения, которых иначе никак не получишь.

Введение

Изучая работы Эйнштейна, Минковского, Маха, Умова и некоторых других, особенно в их популярном изложении, расчитанном на психологию читателей, я с удивлением увидел ряд совпадений с другими материалами, вначале довольно необ'яснимых. Когда эти ученые пытались превратить свои отвлеченные формулы в конкретные психические образы, они неизменно давали картины, комбинации деталей, подобные рассказам и легендам фантастического или полуфантастического характера, распространенным среди первобытных шаманистических племен и также среди более культурных народов.

Можно было бы сказать, что идеи современных ученых физиков и математиков, воплощенные в конкретные образы, имеют вообще шаманистический, легендарный характер. Я уже не говорю о таком писателе, как Уэллс, который в различных драматизированных этюдах (рассказах) постоянно пытается найти психическое выражение для парадоксов новейшей механики и физики. Одна часть этих этюдов между прочим об'единена под общим заглавием: «Рассказы о пространстве и времени», что имеет ближайшее отношение к моей основной теме.

Два этюда Уэллса «Случай с глазами М-ра Девисона» и «Новейший ускоритель» я счел возможным ввести в изложение в виде наглядных примеров.

Но прежде всего приведу несколько примеров из более ученого круга изложения, не имеющих формы беллетристики.