Эйфельхайм: город-призрак - [17]

— Думаю, каждый человек предпочел бы жить на своей земле, — предположил Макс, когда Дитрих указал ему на дом фермера. — Если у него есть свои плуг и скот и нет желания делить их с соседом. Но отсюда далеко бежать до замка, если пойдет армия, а соседи могут и не отворить ворота.

На дальней стороне луга на них сурово смотрел Черный лес. Среди берез, сосен и дубов вились тонкие струйки белого дыма. Дитрих и Макс остановились под одиноко стоящим дубом хлебнуть воды из фляжек. У Дитриха в заплечном мешке было несколько каштанов, которыми он и поделился с сержантом. Последний, со своей стороны, с большим вниманием изучал дымки, жонглируя каштанами в руке, словно играя в бабки.

— Здесь легко заблудиться, — заметил Дитрих.

— Держитесь оленьих троп, — немного рассеянно сказал Макс. — Не ломитесь напрямую через чащу. — Он расколол каштан и бросил мякоть в рот.

* * *

В лесу было прохладнее, чем на открытом лугу. Солнечный свет проникал сюда только рассеянными лучами, испещряя пятнами лещинник и колокольчики под лесным пологом. Несколько шагов — и лес поглотил Дитриха. Голоса крестьян все отдалялись, потом стали приглушенными, а затем и вовсе стихли. Они с Максом шли мимо дубов, лиственниц и черных елей по шуршащему ковру прошлогодней листвы. Дитрих быстро потерял всякую ориентацию в пространстве и держался поближе к сержанту.

Воздух отдавал духом застоявшегося дыма и пеплом, и все это перебивал какой-то резкий запах — как будто соли, мочи и серы. Высохший лес здесь зиял расщепленными стволами, только и ждавшими порыва ветра, чтобы вновь оказаться объятыми пламенем. Обгоревшие тела мелких животных висели, запутавшись в ветвях.

— Печь Хольцбреннера расположена глубже, я думаю, — сказал Дитрих. — В той стороне. — Макс ничего не ответил. Он пытался охватить взглядом картину целиком. — Углежог одинокий человек, — продолжал Дитрих. — Он, должно быть, спокойно предается созерцанию. — Но Макс не слушал. — Это была всего лишь молния, — сказал Дитрих, и сержант вздрогнул и наконец повернулся, чтобы взглянуть на него:

— Как вы?..

— Ты думаешь слишком громко. Я бы не стал просить, чтобы ты сопровождал меня, но Иосифа не видели с самого пожара, и Лоренц боится за него и его подмастерье.

Макс хмыкнул:

— Кузнец боится, что закончится уголь. Клаус сказал мне, что этот Иосиф приходил в деревню только тогда, когда нужно было продать уголь или же вернуть герру долги, а за остальным он почти всегда отправлял мальчишку. Тот таинственный ветер обрушил его печь и поджег деревья, и теперь он копает новую. Вот почему мы не видим дыма от нее.

— Ветер вовсе не таинственный, — настаивал Дитрих, но без особого убеждения.

* * *

Чем дальше они продвигались, тем значительней становились разрушения. Стали видны поломанные, вырванные с корнем, поваленные и пригнувшиеся друг к другу деревья. Сквозь проемы в лесном покрове изливался свет.

— Великан играл в бирюльки, — сказал Дитрих.

— Я видел разрушения, подобные этим, — сказал Макс.

— Подобные этим? Где?

Макс покачал головой:

— Только не такие большие. Посмотри, как лежат деревья здесь и как они лежат там, словно все упали в одну сторону.

Дитрих посмотрел на него:

— Почему?

— При осаде Цивидаля, в Фриули, где-то… о, почти двадцать лет назад, я думаю. Господи, я был молод и глуп, удрав туда. И для чего? Чтобы помочь австрийцам против венецианцев. Какое мне было дело до их раздоров? Два немецких рыцаря привезли pot-de-fer[59] с черным порохом. Ну, это помогло нам взять город, но один из снарядов взорвался, когда они смешивали порох, — они всегда делали это на месте, и я понимаю теперь почему. Раздался грохот, подобный раскату грома, и воздушная волна разметала повсюду людей и снаряжение. — Он вновь посмотрел на поваленные деревья. — Как здесь.

— Насколько велик должен быть заряд черного пороха, чтобы причинить такие большие разрушения? — спросил Дитрих.

Макс не ответил. Чириканье, подобно стрекоту цикад, наполнило воздух — хотя сейчас было неподходящее время для цикад. Дитрих посмотрел на поваленные деревья и подумал, что импульс шел оттуда.

Наконец, сержант выдохнул:

— Ну что ж, сюда. — Он повернулся и двинулся по тропе к печи.

* * *

Лесная росчисть представляла собой неглубокую яму пятидесяти шагов в поперечине, устланную слоем пепла и сбитой земли. В выровненном центре стояла сама печь: земляная насыпь, покрытая дерном пяти шагов в диаметре; но с одной стороны земляной покров сорвало, оголив дерево, и ветер раздул пламя. Искры разлетелись, устроив пожар, последствия которого они недавно прошли.

Ветер Сикстова дня раскачал даже церковные колокола на дальнем конце долины. Здесь, должно быть, он дул в сто крат сильнее — истерзав деревья, окружавшие высеку, разметав заслонки, регулировавшие приток воздуха в печь, ободрав землю с печи и пропахав просеку в лесу, подобно реке в половодье. Только самые мощные деревья устояли, а многие из них были раздроблены или согнуты.

Дитрих обошел вокруг разрушенной печи. Груда обгоревших балок и соломенная крыша отмечала то место, где когда-то стоял дом углежогов. По разлетевшимся обломкам у прогнувшихся деревьев на дальней стороне высеки Дитрих отыскал Иосифа и его ученика.