Эй, вы, евреи, мацу купили? - [8]
– А лагерь скоро будет? – тихо спросил Андрей.
– Боишься?
Кивнул.
– Ну ничего, ради Фимочки…
– А мы будем жить в тюрьме?
– Гостинице. Только окна на решетках.
– Кругом решетки?
– Не знаю…
Не знал Лева даже того, как выглядел брат. Тискалжалел маленького, дарил книги повзрослевшему. «Кто он – Фимка?» – такого вопроса не возникало.
Киргизы-автоматчики в кирзовых сапогах ходили перед толпой. Четырехэтажный дом свиданий из пиленого известняка стоял заподлицо с проволокой зоны.
– У заключенных свидание только с прямыми родственниками, – сказал дежурный. – А у вас у всех разные фамилии.
– Но я их мама! – сказала Вера.
Наташа уронила банку сметаны. Нетерпенье. В сопровождении сержанта с сумками и свертками поднялись на третий этаж и прошли в конец коридора. Пахло краской. Они остановились в крохотной комнате с зарешеченным окном и свежевыкрашенной белой дверью.
– Водка е? – спросил сержант.
– Нет.
– Не може буты!
– У нас нет водки.
– Та-ак не бувае. Это щоб водки не було…
Дали ему пять рублей. Ушел.
А Фимка уже стучал ботинками лестницу, отмерял шагами свое суточное свидание. Липкая дверь в сторону. Откуда-то сбоку прыгнул на него Андрейка. Обнял Софу, Наташу.
– А маму? – сквозь слезы выговорила Вера.
– Верчик! Рыжий мой очкастик!
У него такие курчавые волосы были! Был солнцелюбом, целовал бродячих собак, кошек бездомных домой приносил. А как он любил дразниться!
Обнажил стриженную голову, точно приветствовал невидимое начальство: «Здравствуйте, гражданин начальник».
– Фима, – сказала Наташа, – поздравь хоть ты меня! У меня сегодня день рождения.
– Точно-о! В прошлом году мы с тобой объедались конфетами. Я выйду на волю – ты уже невестой станешь… А что тебе подарить? Я могу сделать бумажного змея.
Женщины унесли на кухню картошку, курицу, лук, помидоры. За время дороги помидоры пожелтели.
Кухня занимала половину этажа. Здесь жизнь с утра и до вечера буквально кипела. Женщины жарили и варили мясо и овощи, будто приносили в жертву ради благополучия родных зэков.
– Я учера мужа обкормила, усю нич крычав, як скаженный.
– А я приехала к сыну.
– Мужчины с возрастом не умнеют.
– Вам дать соль?
– Дайте, а то мы забыли.
Тем временем зэки бегали друг к другу в гости, обменивались подарками. Что до детей, то они освоились быстрее всех, играли в войну, гулко стучали сандалиями и громко хохотали.
– Как случилось ЭТО? – старший брат вытряхнул сумку и говорил, не поднимая голову.
– Потом-потом, Левочка, чай привезли?
– Привезли. Ты моим что ль ножом?
– А кофе растворимый взяли?
– Взяли. Это правда, что ты лишь заступался?
– А хорошие сигареты есть?
Они закурили.
– Здесь много идн?
– Пятьдесят маланцев, не считая партизан.
– Партизан?
– Ну кто выдается за русских.
– А я тебе привез…
Лева раскрыл Тору.
Фимка увидел крупные буквы иврита, потом взгляд его скользнул влево и он заметил перевод: «И придет Господь, чтобы поразить Египет, и увидит кровь на перекладине на обоих косяках дверей, и пройдет Господь мимо дверей, и не допустит губителю войти в дома ваши для поражения. И храните это, как закон для себя и для сынов своих навеки».
– Это Пять книг Моисея.
Тора легла на Фимкину ладонь и лежала на ней, как человек на родной земле после разлуки.
– Тут история и то, что будет?…
– Что будет, брат, то уже было… Я тебе привез, знаешь что еще? А-а… никогда не догадаешься. Бульонные кубики.
Это были маленькие кубики в золотой обертке.
– Мы тут, Левочка, по вечерам обсуждаем каждую новость. Такие споры! Ну, ты ж знаешь евреев!
….И вот уже дощатый стол накрыт газетами, и пар еды, как пар земли, весело плыл сквозь решетку в окно.
Фимка надломил горбушку хлеба, обмакнул луковицу в соль.
– Чего мне очень хотелось, так – лук с хлебом.
– А что мы будем пить за Наташу? – спросил Андрейка.
Вдруг Фимка вскочил из-за стола.
– Здравствуйте. – В дверном проеме двое в черных робах.
– Это мои друзья, – представил Фимка вошедших.
Испуганные лица женщин и запах мяса – все это ошеломило вошедших. Их усадили за стол, а Вера с детьми сели на кровать. Все старались смотреть мимо еды.
– Они хотят, чтобы ты написал им буквы иврита. – сказал Фимка.
– Сначала алфавит, а потом немножко о новостях Дома, – пожилой еврей со шрамом на лбу подмигнул. – Вы уже поняли меня, что я имею ввиду?
– Понял, конечно.
– Ешьте, пожалуйста, – сказал Вера, – пока суп теплый.
– Нет-нет.
Они вскочили. Поднялись Лева и Фимка.
– Ну, тогда стол отодвинем от стены и все сядем, – решила Вера.
– Как вы считаете, – спросил тот со шрамом. – меня могут принять в кибуц, учитывая мое прошлое?
– А сколько вам еще сидеть?
– Восемь, мне будет шестьдесят два.
– Гриша думает, что в кибуц главное записаться, – засмеялся Фимка. – а там уже работай – не работай, все равно не выгонят.
– Первая буква ивритского алфавита «алеф», это видите, восточный кувшин. – Вот такие значки наполняют «алеф» звучанием. Ну, как бы кувшин наполняется водой… Тора же начинается со второй буквы «Бейт»…
Эти двое пришли к Фимке на час, и час был на исходе.
– Так ты приготовил, Фим, что вынести? – спросил молчун.
– Мама, Софа и ты, Наташка, выйдите, – заторопился Фимка. – И ты, Андрей, быстро!
Молчун скинул робу.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.