Эй, вы, евреи, мацу купили? - [73]
– Люди обнищали, люди унижены!
– Мы не сдадимся!
– Банду Ельцина под суд!
– Чего они хотят? – спросил кантор Майкл.
– Они защищают Конституцию от президента.
На стенах черным и красным: «Смерть жидам!», «Иудейское царство Ельцина!».
– Они иностранцы?
– Они солисты хора Ростроповича, американцы.
– Евреи!?
– Среди нас тоже есть евреи.
– Расскажите Америке: мы не сдадимся.
– Они поют?
– Русские песни знают?
– Ну, давай свои.
– Русскую, русскую!
– Давайте вместе, – предложил вдруг по-русски Майкл и запел «Калинку».
Чуть ли не с цветами провожали канторов к калитке.
В шесть вечера, как ни в чем не бывало, канторы и Лева поднялись на сцену ДК «Автомобилист». Зал вновь переполнен.
А в следующее воскресенье Лева загрузил рюкзак для воскресной школы – лулав, этрог, веревочки, картинки. Суккот.
В полдень он вышел на Садовое кольцо, светило солнце «бабье лето», за плечами из рюкзака торчали пальмовые ветви.
Сегодня большевики идут на прорыв блокады Верховного Совета. Где они? Где вообще люди? Пустынно. Тихо. У-у! – гул справа. Из переулка выскочили милиционеры в касках со щитами и дубинками. Полетели камни. Лева бросился в подъезд, а он битком набит людьми. Развернулся, прижался спиной к улице, мимо бежали боевики с арматурой.
– Что стоишь? С нами!
Страх толкнул его в людской поток. Бежал под плакатом «Смерть жидам!». Впереди бежавшие боевики смяли ряды милиционеров со щитами, срывали с голов каски, вырывали из рук щиты и щитами по каскам, по башке. Оцепление сломлено.
Лева стоял на зеленой траве между Белым домом и мэрией, когда грузовик протаранил высотку. Раздались выстрелы.
– Ложись! – скомановал толстяк с портфелем и первым грохнулся на землю.
Лева залег лицом в траву. «Та-та-та» – пели пули. Вот влип, идиот. Да еще угодил на колючую проволоку.
– Ладно, мужики. Ползем в мэрию. Там добро, – толстяк не полз, а перекатывался. Сматываюсь к чертовой матери – пронеслось у Левы в голове. Стрельба усилилась. Лева полз к тротуару. Наконец, руки уперлись в асфальт. Прохожие могли бы принять его за пьяного. Отсюда, с Нового Арбата, штурм мэрии похож на репетицию кино.
Посыпались стекла, собровцы прыгали на газон, граждане шарахнулись. Баркашовцы ловили собровцев, и те с поднятыми за голову руками, колонной возвращались под улюлюканье и ликование толпы. Люди с красными повязками останавливали рейсовые автобусы и грузовики.
– Берешь людейна Останкино. Проезд бесплатный.
Прохожие легкомысленно входили в автобусы, молодежь взбиралась на грузовики.
На лестницах Белого дома и мэрии записывали добровольцев на штурм Останкино.
– Мэрия взята! На Кремль! На Останкино!
А на Старом Арбате музыка. Вот придурочные, они еще не знают, что выживут в другой стране.
На станции «Семеновская», у дома родного, на все оставшиеся деньги Лева купил четыре банки шпрот и пять мешочков сухарей.
– Зачем столько сухарей? – ахнула Маруся.
– Война.
– Напился?
– Война, Маня. Они уже у Останкино. Включай телик.
Телевизионные каналы отключились один за другим.
– Хорошо, – сказала Маруся, – я могу жить и без телевизора. Иди кушать.
И в это время Егор Гайдар призвал по радио «Эхо Москвы» выйти на защиту Моссовета.
– Ты куда опять? Мало тебе, что ли?!
– Все равно уже куртка дырявая, – Лева поцеловал дочь и вошел в лифт.
У Моссовета улица Горького была перегорожена грузовиками. С одного из них Зяма раздавал булочки и коробочки с соком.
– Кошерные? – Лева взял их рук Зямы.
– Пахнет нешуточными разборками.
Но люди улыбались. С балкончика, откуда выступал Ленин, Егор Гайдар призывал москвичей: «Не расходитесь!»
Моросило. У памятника Юрию Долгорукому шла запись добровольцев.
Москвичи бродили от мэрии до мэрии. На площади Свободной России мэрию защищали фашисты, на Тверской мэрию защищали гайдаровцы.
– Давайте искать автоматы, – предлагали школьники.
– Ловите лазутчиков-баркашовцев.
– Анпиловцы идут с автоматами. Когда нам раздадут автоматы?
– А почему нас не штурмуют? – удивлялись демократы на Тверской. – Бейтар на бэтээрах атакует Белый дом, – кричали баркашовцы у Белого дома.
– Ловите гайдаровских лазутчиков, – командовал Макашов.
– Делаем баррикады, – учили гайдаровцев те, кто торчал у Белого дома.
– Бейтар стреляет с крыш домов, – предупреждали баркашовцы гайдаровцев.
Рано утром бабахнуло. Снаряд попал в Белый дом, оттуда листы бумаг. В небе вертолеты.
– У меня там сын, не стреляйте! Они выйдут, – кричала на мосту женщина солдатам.
– Мать, не мешай! – отмахивались солдаты.
Неожиданно заморосило.
– Видите ли, поминальная служба – это там где погибли люди… Он справится… О-о, он уже здесь.
В кабинет Главного раввина вошел Лева.
Тень от облака разделила безлюдную площадь Свободы. За Белым домом, в переулке ветер полоскал красные и желто-черные знамена. Молодой священник осенил крестом столпившихся рослых казаков в серых шапках. Много плакатов: «Смерть жидам!», «Ельцин жид». Лева шел по дороге в талите с молитвенником подмышкой и с кипой на голове. Люди растерянно провожали его взглядами. Как посмел?! У организаторов митинга шок. Александр Руцкой (его с товарищами накануне помиловал президент Ельцин) холодно посмотрел на раввина. Нет, не приглашал.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.