Эй, прячьтесь! - [22]

Да где уж там… Пришел Микас рубить хворост, увидел Хромушу и тут же маме сказал. Та решила, что там сидеть неудобно – и дождик добирается, и коты вокруг бродят… Устроила на сеновале уютное гнездо, положила в него голубые яйца и, ласково уговаривая, усадила на них индюшку.

– Сиди, Хромуша, высиживай…

Индюшке не очень-то нравилось, что люди вмешиваются в ее личную жизнь, но… рядом с новым гнездом были тарелочка с зерном и мисочка с водой – лучше ведь не найдешь…

Четыре недели Хромуша грела своим телом яйца и ждала рябеньких индюшат, а вылупились нежные пушистые утята. Индюшка заботилась о них как умела – только бы были сыты, в тепле, только бы не хворали да не пропали. Летать она давно не помышляла, только старалась своей увечной ногой нечаянно не наступить кому-нибудь из пискунов на лапку.

Баловни-утята росли и с каждым днем все меньше слушались. Увидят лужицу, заберутся в нее и бултыхаются, глупыши. Ни травы там не найдешь, ни приличного жука – одна грязища. Лучше бы в песке возились, как куры. Хромуша хоть знала бы, что никто не утонет. А то приковыляют из какой-нибудь лужи – грязные, озябшие, с мокрыми брюшками, – а ты их, озорников, согревай да суши…

Однажды после страшной грозы и невиданного ливня, когда двор превратился в сплошное озеро и все приличные птицы попрятались под крышу, беспокойное индюшкино потомство ушло без спросу: перебрались вперевалочку через двор, пролезли через дыру в плетне и гуськом побрели куда-то в дальнюю даль.

Хромуша думала – они во дворе поплещутся – и не поспешила за ними. Вышла посмотреть – нету. Прислушалась – где-то на опушке леса слышен писк! Бросилась бегом за ними, застряла в дыре, выдрала несколько перьев, даже увечная нога заныла… Прихрамывая, помогая себе крыльями, взбежала она на пригорок и, переведя дух, крикнула:

– Несмыш!.. Смерти себе ищ…

Но утята, не оборачиваясь, спешили туда, где гремел и упоительно пахнул аиром набухший после ливня ручей. Добрались до берега, даже не огляделись, как удобней подойти – продрались через вереск, через кусты и – бултых – прямо в стремнину. Звонкий поток подхватил их и, покачивая, понес к заросшей тростником заводи.

– Утонете! Ковыляшки несчастные! – не своим голосом завопила Хромуша и кинулась им на помощь.

От быстрой ледяной воды у нее даже дух захватило. Утята весело плескались в заводи, среди мясистых листьев аира, а индюшка даже окликнуть их не сумела. Забила лапами, чтоб подгрести к ним, но ручей как будто с ума сошел – хохоча и крутя у каждого камня, он уносил ее все дальше, в черный лес.

Закоченевшие ноги задевали то за утонувшую корягу, то за скользкий, поросший водорослями камень, но Хромуша не могла удержаться. Поток швырял ее с боку на бок, перья отсырели и тащили на дно. Индюшка подогнула ноги, замерла и пустилась по течению – будь что будет…

У брода на голубоватом камне с «чертовым следом» стояли гномы. С ивняка и кустов ольхи падали тяжелые капли, гномы нахлобучили капюшоны, так что Мудрика, Мураша, Оюшку и Дилидона нелегко было узнать.

Гномы пришли проверить, не унесла ли высокая вода их берестяную лодочку, в которой они намеревались спуститься по ручью до озера, узнать, почему замолкли соловьи, обитающие в прибрежных рощицах? Куда девался Живилёк? Почему, обернувшись птицей, он забыл о своих братьях гномах? Но на том месте, где раньше стояла лодочка, теперь восседала огромная перепуганная лягушка и широко разевала пасть.

Гномы никогда не унывали. Вот и теперь они сразу же стали обсуждать, выдалбливать ли новое судно или отложить экспедицию до весны.

– Глядите, Хромуша плывет! – вдруг крикнул Мураш.

Гномы прекрасно знали прошлогоднюю чемпионку по полетам. Теперь они решили, что в этом году Хромуша, чего доброго, занялась плаванием… Но вскоре все поняли, что птица попала в беду.

– Правей, правей забирай! – крикнул Мудрик. – Правей! Там мелко!

Хромуша послушалась, поцарапала когтями камешки дна и с трудом выкарабкалась на песчаную отмель, которая белела недалеко от берега – оттолкнись посильней, и перемахнешь на сушу. Но индюшка настолько выбилась из сил, что не решалась снова пускаться в плавание.

Оюшка предложил созвать всех гномов.

– Больше голов, быстрей что-нибудь придумаем…

– Больше голов, больше споров! – сказал Дилидон. – Мудрик и один что-нибудь придумает.

– Все я да я!.. – горько откликнулся ученый. В последнее время он корил себя за всю эту историю с очками. «Гедрюс и без очков как-нибудь обошелся бы, зато Живилёк был бы с нами».

«Всё твои рецепты да советы!..» – подлил масла в огонь Бульбук. Мудрик только вздыхал и зарекался не давать больше советов.

Но тут некогда было ни корить себя, не перебирать ошибки прошлого. Надо было спасать мокрую, попавшую в беду птицу.

– Надо с лягушкой потолковать, – вслух рассуждал Мудрик. – Она может бечевку вплавь доставить. Другой конец привязали бы к ивняку…

У них была длинная бечевка, которой они собирались закрепить свое судно. Но лягушка – что с нее возьмешь – сначала принялась бурчать, мол:

– Простудилась я. Хвораю, вся горю…

А потом заявила, что она вообще птиц недолюбливает.

– Все они – бестии. Все аистиной породы – хищники…