Ей приснилась любовь - [9]

– Я думал, вы спите.

Слова доктора Фогрела снова возникли у нее в памяти. Они были так же ужасны, как и образ ее преследователя. Слезы наполнили ее глаза, и она опять закрыла их.

– Уходите.

Она услышала звук пододвигаемого к кровати стула и отвернулась, желая, чтобы Бертон оставил ее одну.

– Уходите, – повторила она.

Джизус смотрел на нее, пытаясь понять, что заставляет Энни так страдать.

– Что вас так расстроило?

– Правда.

Джис не спешил отвечать.

– Правда, которую вы не позаботились мне открыть.

– А что это за правда? Вы с кем-то разговаривали?

Энни не пошевелилась. Только слезы, покатившиеся по щекам, показали ему, что она слышит его.

– С сиделкой?

Энни не ответила, и только глубокий вздох дал понять Джису, что он на правильном пути.

– Итак, доктор Фогрел приходил сюда повидать вас.

– Почему вы не сказали мне, что я была…… проституткой? – От усилия, с которым она произнесла последнее слово, ее голос дрогнул. – Почему вы не сказали мне, что кто-то пытался убить меня? О боже, лучше бы ему это удалось!

В какой-то момент Бертону захотелось схватить ее и встряхнуть. Его переполняла ярость. Зачем доктор Фогрел рассказал то, к чему она была еще совсем не готова? Но он злился и на нее тоже. Она стала сдаваться.

– Каждая жизнь бесценна, – наконец произнес он.

– Ну да. Теперь, по крайней мере, понятен ваш интерес ко мне. Кто же, как не заблудшая душа, нуждается в том, чтобы ее наставили на путь истинный.

Ее слова больно ранили Джизуса. Но он врач и ответил так, как должен был ответить:

– Что вы сделаете со своей жизнью, решать вам. Я здесь только для того, чтобы помочь вам вернуться к ней.

– Простите, – сказала Энни, всхлипнув.

– Вам не за что извиняться.

– Безусловно есть. – Она старалась преодолеть страдание. – Безусловно есть много такого, о чем я должна сожалеть.

Для Бертона было совершенно очевидно, что беседа с ней доктора Фогрела ничуть не приоткрыла завесу ее памяти. Энни все так же блуждала в потемках, пытаясь собрать воедино обрывки известной ей информации. Она не помнила своего прошлого.

Наконец она немного успокоилась.

– Я не хочу об этом больше говорить.

– Хорошо. Мы и не будем. – Он попытался найти более безопасную тему. – Мне нужна ваша помощь в одном вопросе.

Она подняла на него еще мокрые от слез глаза.

– Я не хочу больше называть вас пациенткой из пятнадцатой палаты. И, как я понял, Энни Нил тоже вас не устраивает. Вам нужно подобрать себе новое имя.

– Мне все равно. Называйте меня, как хотите.

Джизус не отступал.

– Есть ли какая-нибудь запомнившаяся вам историческая личность или персонаж, чье имя вы хотели бы взять себе?

– Как насчет Марии Магдалены? – Вся горечь открытия своей прежней жизни, которая обрушилась на нее сегодня, прозвучала в ее вопросе. – Это такая замечательная аналогия. Проститутка, спасенная сыном Божьим.

– Вы сейчас не проститутка, а я – не священник. Я просто Джизус Бертон, а вы – женщина, которой нужно иметь имя. – Он склонился к ней и заглянул ей в глаза. – Но мне нравится это имя. Мария Магдалена прожила полезную, поучительную жизнь. Я буду звать вас Мари.

Она избегала смотреть на него, отводя взгляд от его глаз, светившихся теплотой и сочувствием. Но его слова все еще звенели у нее в ушах. Мария… Мари. Она почувствовала, что погружается во мглу, и только присутствие Джизуса связывает ее с действительностью.

Мари, дорогая, не беги так быстро по ступенькам. Это голос человека, зовущего ее из тьмы. В отличие от ее преследователя, его образ не становился туманно расплывчатым, только он был очень далеко. Мари, дорогая… Потом все исчезло.

Она не знала, сколько времени это длилось. Когда она открыла глаза, Джизус все еще смотрел на нее, его пальцы лежали на ее руке. Их глаза встретились. В его взгляде было сочувствие, но и не только это. Что-то первобытное промелькнуло в нем. Она инстинктивно поняла, что не являлась для него такой же пациенткой, как все остальные.

– С Мари будет все хорошо, – прошептала она. – Просто отлично. – Она опустила глаза и глубоко вздохнула. – Спасибо, Джис. Я чувствовала себя такой… мерзкой.

На секунду он сжал ей плечо, затем повернулся, чтобы уйти.

– Спите спокойно ночью.

– Спасибо. – Новоиспеченная Мари проводила его взглядом, пока дверь за ним не закрылась, и заставила себя поверить в то, что ее смелость и сила не исчезли вместе с его уходом.

3

Мари сидела на кровати и читала февральский выпуск журнала «Ньюсуик». Он давно устарел, но это не имело для нее никакого значения. Она ничего не знала о тогдашнем положении в мире. Она ничего и ни о чем не знала.

Это один из парадоксов потери памяти – она помнила общие сведения, такие, как имя президента или названия сорока трех из пятидесяти столиц штатов. Она была в курсе полемики об экономике и разоружении. Легко всплывали в памяти названия телевизионных передач, и иногда она обнаруживала, что может подпевать некоторым песенкам, передаваемым по дребезжащему радиоприемнику, который постоянно бубнил в больничном кафетерии. Правда, так обстояло только со старыми песнями.

Она только что вымыла голову, и мягкие локоны рассыпались вокруг лица. Переодевшись в чистую больничную рубашку, она приспособила вторую в качестве платья. Грубая ткань касалась ее бедер, и она завидовала другим пациентам, у которых были настоящие ночные рубашки и какая-то верхняя одежда. Но некому было принести ей все это из дома. Возможно, у нее и не было дома.