Extremes. На пределе - [31]

***

В июле мы с Хью стояли на ступенях медицинской школы в мантиях, академических шапочках с квадратным верхом, а с наших лиц ни на миг не сходили улыбки. Все позади — обучение закончено. Ликуя, мы подбрасывали шапочки в воздух, а официальный фотограф щелкал затвором аппарата.

Спустя два месяца наше братство новоиспеченных докторов перебралось в Мидлсекскую больницу — двадцать четыре новичка-молокососа, наивные и перепуганные. Мы учились больше пяти лет, зубря словарь и грамматику медицинского искусства. Мы достаточно хорошо усвоили этот язык, иначе нипочем не прошли бы выпускные испытания. Но начало работы — испытание совсем другого уровня, как если бы вы навсегда отправились жить в страну, язык которой учили только в школе.

Начиная обучение, понимаешь, что рано или поздно превратишься из невежественного студента-медика в уверенного профессионала. Годы учебы представляются тебе стадией куколки: проходит срок, и прыщавый юнец чудесным образом преображается в настоящего врача. Но на самом деле выпускник чувствует себя в большей степени гусеницей, чем бабочкой, и, откровенно говоря, что-то от этой гусеницы остается в нем навечно.

В первые несколько дней мы снова всему учились, нас инструктировали по любому поводу, от способа мыть руки до правильного заполнения свидетельства о смерти. Карманы наших длинных белых халатов оказались набиты справочниками, а головы — невероятным количеством информации, которую предстояло переварить и усвоить. А затем нас вытолкнули в палату. Что касается практики, то пользы от нас, по крайней мере поначалу, не было никакой, и это еще мягко сказано. Нас поучали не только старшие врачи, но и медсестры, санитары, регистраторы и даже вахтеры — все они на тот момент знали о нашей работе больше, чем мы.

Почти каждый вечер те из нас, кто не дежурил, после работы направлялись через дорогу, в «Герб Кембриджа». Конечно, имелись бары и получше, но для вымотанных молодых врачей главным достоинством заведения было соседство с больницей. Пили мы много, делились новостями за день, посмеиваясь над своими последними неудачами и вопиющими проявлениями собственного невежества.

Довольно быстро нам открылось, что далеко не вся наша работа будет посвящена спасению жизней. По большей части она представляла собой писанину: заполнение бланков, учет больных. В обязанности младшего в бригаде входит дотошная инвентаризация всех подопечных и смиренное следование в кильватере старших коллег от койки к койке, обеспечивающая им возможность проявить свои знания и опыт.

И все же случались жуткие моменты, когда ты на время оставался один — как правило, среди ночи, у постели посиневшего и бездыханного пациента. Сразу понимая, что дело плохо и одному тебе не справиться, ты хватался за телефон и вызывал подмогу. После чего наступали несколько сот секунд твоей личной ответственности: краткая возможность что-то изменить — или хотя бы удержать ситуацию, не давая ей ухудшиться, — пока не подоспеет подкрепление. В конечном счете помощь всегда приходила. В больничных стенах, честно говоря, никогда не остаешься один.

***

Студентом я узнал, что слово «травма» происходит от греческого слова, означающего «рана». Медики обозначают им телесные повреждения, вызванные воздействием извне — насилием или несчастным случаем. Пара эта, насилие и катастрофа, стара, как сам род человеческий. И потому механизм их воздействия на человеческое тело непосвященным кажется очевидным.

В конце концов, ведь травма — это не результат атаки невидимых невооруженным глазом бактерий или таинственных вирусов, которые изучает молекулярная биология. Не сравнить ее и с болезнями сердца, когда невидимые холестериновые бляшки прячутся в коронарных сосудах и перекрывают путь крови, или с онкологическими заболеваниями, при которых какие-то загадочные сбои в последовательности ДНК приводят к безостановочному делению клеток и их внедрению в жизненно важные органы.

Поэтому на стажировке, впервые знакомясь с травматологией, воспринимаешь ее как глоток свежего воздуха: наконец-то связь между причиной и следствием на удивление понятна. Вам кажется, что здесь все просто: где-то нарушена передача вещества и энергии или поврежден сам орган. Но стоит вглядеться пристальнее — и, как всегда в медицине, ситуация оказывается чертовски запутанной.

Тем не менее ваши первые практические шаги выглядят обманчиво простыми. Вы повторяете как мантру: «Главное, чтобы воздух входил и выходил, а кровь бежала по сосудам». Затверженное, как детская считалка, правило гласит: дыхательные пути — раз, дыхание — два, кровообращение — три.

Существуют и небольшие дополнения. Занимаясь очисткой и раскрытием дыхательных путей, необходимо обратить внимание на позвоночник. Кости позвоночного столба — позвонки, цепью соединенные один с другим, — формируют твердую, но гибкую полую трубку, которая защищает пучки нервных волокон, проходящих сквозь нежные ткани спинного мозга. Если этот костный футляр поврежден, может оказаться, что травмирован и спинной мозг. В таком случае резкие движения и манипуляции в области шеи грозят еще сильнее повредить нервные волокна и окончания, а результатом может стать паралич всех конечностей. Для людей с тяжелыми травмами иммобилизация позвоночника, особенно в области шеи, не менее важна, чем номер один в нашей считалке.