Experience - [11]

Гараж был огромен. Тёмный, холодный — и совершенно пустой. Здесь не было никаких признаков не то, что жизни, но даже целостности чего-то. Искореженный металл, какой-то хлам на полу. Некоторые детальки этого мира, катящиеся под лапы от неловких движений в полной темноте, казались знакомыми.

Или ей всего лишь хотелось, чтобы они выглядели знакомо.

Скрежет донесся откуда-то сверху, а потом на загривке — предупредительно, несильно — сжались стальные зубы. Не двигаться, не пытаться обороняться — это бесполезно, на чужой территории. Дождаться, пока выпустит из захвата. Пока в старом заброшенном гараже впервые за долгое время зажжется свет.

Впервые за долгое время волчица, щурясь на яркий электрический свет, так непривычно режущий по глазам после темноты, разглядела «собрата» чуть-чуть четче. Он выглядел ничем не лучше неё: стальные пластины были буквально изъедены ржавчиной, «дыхание» давало перебои, надсадный металлический скрежет сопровождал движения. Местами шкура была пробита и покорежена, и поначалу казавшийся сильным, «стальной монстр» на деле держался на честном слове, как и еле живая волчица. Вопрос, когда сядет батарея одного или сдаст организм другой, когда их добьет холод…

Казался не более, чем вопросом времени.

И тут они помочь ничем друг другу не могли, кроме как попытаться немного оттянуть оставшееся время. Хотя бы согреть друг друга. Это по-прежнему было игрой с огнём, оставаться рядом: никогда не знаешь, когда тепло превратится в обжигающее пламя. Когда можно случайно задеть не тот провод или зацепить за края старой загнивающей раны. Это по-прежнему было опасно и страшно. Но оно того стоило. Хотя бы ради этого иллюзорного далекого тепла.

Пусть это были всего лишь крохи, которые никогда не смогут стать настоящим живым огнём, они были драгоценными на таком сводящем с ума морозе.

Почему снег такого цвета?..

Оседающие хлопья кажутся розовато-красными, как будто на снег плеснули крови. Они падают, медленно, кружась, будто в плохом сне, оседая на разбитую морду, заляпанную в крови. Волчица дышит, пытается дышать. Окровавленные бока почти не выдают этого дыхания, как будто она уже мертва. Может, и правда уже мертва, и ей всё это мерещится в предсмертном кошмаре.

Сегодня она проснулась на руинах своего маленького мира, вдруг обнаружив фонтан в развалинах. Забор, ограждавший сквер, был разрушен и измят, деревья повалены. Как будто сломалась последняя преграда, отгораживающая её малый мирок от лютого холода. Если она когда-то вообще была, эта преграда.

Если ей не приснилось, что у неё есть собственный, ещё тёплый маленький уголок в этом гигантском холодном мегаполисе. Если всё это не было лишь сном, счастливым бредом, внезапно закончившимся жестокой реальностью, сводящей с ума. От её фонтана остались только осколки, вода уже не текла, вода замерзла, а когда волк пробила лапой лед, в неё мгновенно вцепились чьи-то острые зубы. Солнечные золотые рыбки превратились в хищников, готовых сожрать своего хозяина. Мир вокруг лежал в руинах. Мира вокруг не стало.

Его никогда и не было. Он остался за той непреодолимой пропастью, за тем электрическим забором, недоступный и нереальный, оборачивающийся кошмаром, но даже кошмаром — желанным. Реальность же была куда хуже самого страшного кошмара — она была равнодушным и холодным живодером, медленно и со вкусом срывающим шкуру со своей жертвы. Реальность возвышалась над разрушенным сквериком холодными бетонными стенами домов, в редких окнах которых горели пятна чужого и недостижимого света. Реальность скалилась в морду, заставляя бегать вокруг разрушенного фонтана кругами, в отчаянии не зная, куда забиться, куда спрятаться. Где-то в сумерках сновали силуэты других существ, и не было известно — кинутся они на неё при приближении или пройдут мимо. Сумбурные отрывки не то воспоминаний, не то снов всплывали в сознании, разрывая его на осколки, и не понять было, где реальность, а где всего лишь выдумка, где настоящее, а где всего лишь фантомный страх.

Взгляд снова уходит во мрак, цепляясь за силуэты. Может там есть кто свой, не чужой?

Она помнила, что кинулась в темноту, увидев знакомый силуэт. Надеясь, что не обозналась. Что он ей не приснился. Это было последним, что она помнила перед дикой болью. Последним был страх.

Почему снег… красный?

Кровавая пена у рта, дышать невозможно, и тело бьется в холодной конвульсии с раскроенной грудью. Волчица захлебывалась кровью, лежа на обледенелых плитах под фонтаном. Они так быстро покрылись льдом. Наверное, это всё же сон… плохой, плохой сон. Ей хотелось, чтобы это оказалось сном. Лишь бы всё перечеркнуть, чтобы оно перестало быть реальным.

Грудная клетка вскрыта, и знакомый силуэт возвышается над ней. Ну что, ты узнал, что у меня внутри? Ты действительно хотел это увидеть? Вот оно, то, что удерживало жизнь. Зашитое сердце, стежки которого уже расходятся. Ты это хотел увидеть? Вот оно, всего лишь истекающий кровью мешок из грубой материи, плохо починенный, как старые часы. Искусственно возвращенная жизнь. У кого-то вся эта неживая сталь только снаружи. А у кого-то зашито глубоко внутри. Сердце, которое давно должно было быть мертво. Ты это хотел узнать?..