Эвтаназия - [13]

Но сегодня были особые обстоятельства — форс-мажор. Завтра утром у всех будут комментарии депутатов, а у нас не будет. Я собрала волю в кулак, приглядела депутата позастенчивей и решительно его атаковала. Депутат оказался представителем аграрной партии, вниманием прессы избалован не был, интервью давать не привык, поэтому стеснялся не меньше меня. Я на него не давила, понимая, что человеку нужно дать время. К третьему вопросу он совершенно освоился, надул щеки и начал бодро пересказывать платформу своей партии, увлекся и совершенно забыл о первоначальной теме разговора. Пришлось его прервать, по возможности деликатно. Говорить, что платформа аграриев никому не интересна, означало смертельно обидеть собеседника. Поэтому я ласково объяснила, что поднятая им проблематика очень актуальна, но, к сожалению, лимит времени не дает возможности осветить эту интересную тему должным образом. Нам, без сомнения, нужно встретиться еще раз, а пока не будет ли господин депутат столь любезен и не озвучит ли свою точку зрения по поводу отмены закона о добровольной эвтаназии. Господин депутат с трудом оторвался от излюбленной темы аграриев — тяжелом положении российской сельскохозяйственной глубинки — и непонимающе уставился на меня. Похоже, он уже забыл, с чего, собственно, начался наш разговор. Пришлось напомнить, что сразу после перерыва его ждет серьезное голосование. Он никак не мог сообразить, о чем идет речь, и ждал от меня разъяснений. Я терпеливо повторила вопрос: может ли господин депутат дать свой прогноз, как пройдет голосование. Господин депутат мгновенно стушевался и стал очень осторожен в оценках. Мы побеседовали еще несколько минут, депутат ужом уходил от вопросов, тянул время, явно дожидаясь конца обеденного перерыва. Когда вежливая девушка подошла к нам и напомнила, что господину депутату надо пройти в зал, потому что голосование состоится через пять минут, мой собеседник испытал видимое облегчение. Извинившись, он шустро потрусил в зал. Я прослушала запись нашей беседы и осталась недовольна. Депутат говорил о чем угодно, только не о законе и голосовании. Стерев запись, я пошла по коридорам в надежде поймать кого-нибудь поумнее. Народные избранники не спешили занять свои места, красуясь перед многочисленными телекамерами. Я пристроилась рядом с ведущей вечернего выпуска новостей Седьмого государственного канала. Девушка только что закончила беседовать с импозантным брюнетом, получившим в прошлом году Нобелевскую премию за какие-то математические открытия (признаюсь, меня страшно удивил факт получения депутатом международной премии, тем более такой престижной, как Нобелевская, — мне всегда казалось, что в депутатах подвизаются люди, ни к каким созидательным делам и тем более открытиям неспособные). Глядя прямо в камеру, ведущая заканчивала репортаж: «По мнению господина Ардениса (наезд камеры на математика), будет максимум пятеро воздержавшихся, и всех их вы знаете поименно. Они всегда воздерживаются, невозможно припомнить, когда они голосовали „за“ или „против“. Остальные проголосуют единогласно». Ясно было, что вальяжный Арденис пнул своих политических противников — группу умеренных депутатов, которую в думском закулисье давно прозвали «очень умеренными».

Тут зазвенел звонок, напоминающий народным избранникам, что им пора и поработать — понажимать на кнопки. Фойе быстро опустело, лишь кое-кто из журналистов спешно передавал последние новости. Присев на диван, я достала свой миникомп и начала работать. Плевать, что Арденис давал интервью не мне, все равно его можно процитировать. Название нашлось само собой и очень быстро — «Игры разума». Я самозабвенно набирала текст, увлеклась и не сразу обратила внимание на шум в зале заседаний. Неожиданно двери распахнулись, и в фойе вылетел знакомый журналист — аналитик одного из авторитетных бизнес-изданий. Он на ходу вынул телефон и быстро начал говорить что-то, прикрывая микрофон ладонью. Похоже, я пропустила какую-то сенсацию. Вслед за аналитиком из зала выскочило еще несколько журналистов, все страшно возбужденные. Я поймала за рукав парня из конкурирующего интернет-проекта:

— Влад, что случилось?

— Голосование, голосование… — непонятно пробормотал он, глядя на меня безумными глазами. — Ничего не вышло. Все прогнозы — пшик.

Я не поняла, но задержать его, чтобы расспросить получше, не было никакой возможности. Он явно мыслями был уже в репортаже, гениальном репортаже… Я же в данную минуту была лишь досадным препятствием на пути к славе и Пулитцеровской премии.

Пришлось проталкиваться в зал. Это оказалось делом нелегким, потому что основная толпа перла из зала. Мне четыре раза наступили на ногу и два раза больно пихнули локтем под ребра. Я тоже прошлась по чьим-то ботинкам, отодвинула плечом девушку в униформе и наконец проникла в святая святых — зал заседаний.

Тут было очень оживленно. Депутаты повскакивали с мест. Кто-то стоял на трибуне и что-то кричал в микрофон, но микрофон был отключен, поэтому ничего не было слышно. Группа неподалеку громко скандировала: «Включить микрофон», — видно, это были однопартийны господина, стоявшего на трибуне. Я мельком взглянула на табло с результатами голосования… и превратилась в статую Командора. Сначала я даже решила, что у меня что-то со зрением, зажмурилась, вновь открыла глаза — результат на табло не изменился. Как и предупреждал господин Арденис, было всего пять воздержавшихся депутатов, остальные единодушно проголосовали… против отмены закона о добровольной эвтаназии. Телевизионщики столпились вокруг господина Ардениса.