Эвтаназия - [15]

Правда, мило? Проститутка-сексопатолог. Фил, когда он был еще на свободе и в своем уме, любил повторять, что мы непобедимы: американцы все время стремятся попасть нам по голове, а попадают по заднице.

В 1980-м году, перед самой Олимпиадой, когда американцы в очередной раз попали нам по заднице, за Филом явились Ангелы Безумия в белых халатах и упекли его в психиатрический Рай. И он там действительно свихнулся годика через три.

Я вернулся домой. Всех своих соседей я уже, по-моему, успел представить, а вот о помещении одном забавном еще не рассказал. В нем располагался музей Дважды Героя Советского Союза летчика Волкогонова.

Основная прелесть и заключалась в том, что музей занимал часть жилой квартиры. Собственно, в этой комнате летчик когда-то родился и вырос. Сейчас посетители бывают здесь нечасто. И то удивительно, что муниципальное туристическое бюро еще находит желающих. А в свое время толпы интересующихся шли сюда косяком. Естественно, я не застал той благодатной поры. Меня ввела в курс дела тетя Тая.

На стене, рядом с входной дверью, красовалась – да и сейчас еще красуется – мраморная табличка, возвещающая о том, что тут находится музей. Поэтому посетители пребывали в полной уверенности, что они пересекают порог музея. И застывали в изумлении, обнаружив в коридоре, среди кухонных столов, маленькую Виточку Сердюк, восседающую на горшке. А на заднем фоне ползал со своим табуретом бравый Кузьмич.

Время от времени Валя Сердюк делала попытку „выселить" Дважды Героя Советского Союза из квартиры, свести память о нем до уровня мемориальной доски и тем самым расширить собственную жилплощадь. Но акция неизменно заканчивалась провалом. Из райкома поступал сигнал Кузьмичу, и тот, в очередной раз надравшись, наезжал на Валю своей колесницей с криками, что она – недобитая гадина. Возможно при этом ему чудилось, что во времена второй мировой Валя сражалась на стороне немцев в дивизии „Мертвая голова". Потом он неизменно добавлял, что „фюреры приходят и уходят, а немецкий народ остается". Когда-то из этой квартиры они оба ушли на фронт. Волкогонов погиб, а Кузьмич вернулся инвалидом.

Что любопытно: никто из жильцов, включая самого Кузьмича, в комнате-музее Дважды Героя ни разу не бывал.

Вот вам план нашей квартиры (чертежник из меня никудышный, поэтому составляю его в словесной форме, а уж вам придется напрячь воображение и попытаться себе представить):

КОМНАТА

СЕРДЮКОВ

МУЗЕЙ ЛЕТЧИКА

ВОЛКОГОНОВА

ВХОД

коридор

коридор

коридор

коридор

КУХНЯ

КОМНАТА КУЗЬМИЧА

КОМНАТА ТЕТИ ТАИ

ВАШ ПОКОРНЫЙ СЛУГА

Пояснение: коридор, комната Сердюков, напротив – комната Кузьмича, коридор, комната-музей летчика Волкогонова, напротив – комната тети Таи, коридор, в торце – кухня, поворот направо, ванная комната и наконец в самом конце коридора – комната, в которой на склоне лет окопался ВПС.

Каждому из жильцов было положено собственное подвальное помещение. Комната у меня была, пожалуй, самая маленькая, а вот подвальный отсек – самый большой. В соседских подвалах хранились рухлядь и картошка. А у меня все было забито до такой степени, что даже для картошки места не оставалось. Не говоря о рухляди.

Плана подвала я рисовать не стану. Скажу лишь, что это самое мрачное место из тех, где я когда-либо бывал. И что хранится в моем личном отсеке тоже не скажу. По крайней мере, не рухлядь.

Рухлядью обзавестись я не удосужился, однако не накопил и морального багажа. И это – большая удача, поскольку у тупорылых авиалайнеров, обеспечивающих рейсы на тот свет, багажные отделения не предусмотрены.

Об этом когда-то писал Фил: об авиалиниях Земля – Рай, Земля – Ад и т.п. Что любопытно, главный врач психбольницы, в которой он оказался, поставил диагноз болезни, в основном опираясь на анализ его произведений. Он даже зачитывал матери Фила выдержки из текстов.

Он говорил, что его рассказы – сплошной бред, и что они не имеют ничего общего с реальной жизнью. И что нормальный человек такого никогда бы не написал. Вероятно он был прав: рассказы не имели ничего общего с реальной жизнью. Поскольку реальность наша была сплошным бредом.

– Вот вы посмотрите: авиалиния Земля-Ад. Как могут летать самолеты в Ад, он ведь находится под землей?

– А вы что, верующий?

– Боже упаси, нет конечно! Но это известно каждому атеисту…

Пожалуй, я покину этот мир таким, каким и пришел в него. Ничего не дав и ничего не взяв. Помнится, что-то похожее утверждала одна из героинь романа „Ста лет одиночества". Но она имела в виду девичью невинность, а я – общие итоги.

Над миром зависло багровое солнце…

Всю последующую неделю я впитывал в себя Момина ибн Середу. (Я бы употребил написание Момин-Середа, если бы в голову не лезла дурацкая ассоциация с Маминым-Сибиряком.) Безусловно, это был один и тот же автор. (Я имею в виду Момина и Середу, а не Мамина и Сибиряка.) При близком рассмотрении это становилось очевидным. Вот только если Момина интересовали исключительно рефлексии человека из интеллигентной среды – это были небольшие светлые повести о любви, забавных недоразумениях, проблемах, возникающих у подростков и в связи с ними, а действие разворачивалось в камерной обстановке, с участием всего лишь нескольких персонажей – в то время, помимо Момина, в подобном жанре, на мой взгляд, наиболее успешно работали Виктория Токарева, Дина Рубина и Анатолий Алексин, – то Середа брал круче: в его романах уже был охвачен весь социальный спектр, а сюжет разворачивался на манер тугой пружины. Но, пожалуй, самое главное – смена палитры. Повести Момина были окрашены в пастельные, преимущественно розовые тона, в то время, как произведения Середы были написаны сплошь багровым.