Евротур. Бешенство - [34]

Томаш осторожно разбудил маму, сразу же прошептав ей на ухо, что шуметь нельзя. Он вкратце описал матери ситуацию. Та, потрясенная и побледневшая, молча кивала. Похоже, она не в себе — уставилась на его волосы. Ну, поседели, что уж теперь поделаешь. Не каждый день такую чертовщину увидишь прямо перед носом, ладно хоть в штаны не наложил.

Наверное, придется теперь постоянно ходить по дому в шапке, чтоб не расстраивать себя и шокировать окружающих. Томаш строго-настрого запретил матери идти на работу — она была кассиром в супермаркете «Пётр и Павел», который находился в километре от их дома. Барбара ничего против не имела, она уже понимала, что в ее привычной и размеренной жизни произошли кардинальные и, возможно, необратимые перемены.

И тут наверху вновь началась схватка. Жена пана Радослава очнулась, и между бывшими супругами разыгралась настоящая битва — что-то тяжелое упало на пол, был слышен звон бьющейся посуды. В которой борьбе любопытство временно одержало верх над страхом, с трудом удерживая могучего и непредсказуемого противника на лопатках. Томаш вышел на балкон. Во дворе дома, прямо возле его подъезда, стоял еще один зараженный, и Томаш знал его — это Шимон, развозчик пиццы, живший на соседней улице. Шимон заметил Томаша и зарычал, брызжа слюной. Он даже сделал шаг вперед, но ему хватило скудного ума, чтобы сообразить, что на четвертый этаж забраться не выйдет. Правая часть лица Шимона была вся изодрана и обильно кровоточила, кровь залила его белую куртку, сделав Шимона похожим на какого-то злобного мясника из дешевого фильма ужасов. Только разделочного ножа в руке не хватало. Зомби кривил морду — то ли от боли в кровоточащей ране, то ли от чего еще.

Томаш в ужасе отпрянул от перил, и очень вовремя — схватка соседа с женой внезапно переместилась на балкон, и Радослав, похоже, решил сбросить свою благоверную вниз.

Он схватил ее и швырнул через перила балкона, но она зацепилась за что-то ногами и повисла вниз головой над пропастью. Томаш ошарашенно выпучил глаза, когда обезображенное ударами и искаженное животной яростью лицо пани Михалковской оказалось прямо перед его глазами. Пани Божена — точнее, то, во что она превратилась — протянула руки к Томашу, что-то шипя, и, понимая, что жертву не достать, плюнула в него. Увидев новую цель, она как будто забыла, с кем воевала минуту назад.

Томаш лишь чудом увернулся, и вязкий зеленый плевок с омерзительным звуком расплескался по оконному стеклу за спиной. Пани Божена, кажется, намеревалась плюнуть еще раз, но тут ее муж довершил начатое. Зараженная рухнула и пропала из виду, а через долю секунды до Томаша донесся громкий шлепок тела об асфальт. Ему не хватило смелости выглянуть и посмотреть, что осталось от соседки, хотя, учитывая, что летела она вниз головой, зрелище в любом случае обещало быть пренеприятным.

Все, хватит. Томаш вернулся в квартиру и закрыл балконную дверь. Недосып и стресс вдруг разом решили проявить себя, и он буквально упал на диван, совершенно без сил. Собрав остатки воли, Томаш добрался до комнаты матери. Та сидела на кровати, закутанная в теплый зеленый халат — она носила его только зимой, когда было холодно. В ее руке был телефон.

— Я звонила отцу, — прошептала она. — Еле связались с ним. Их корабль в Норвегии, порт закрыли. Никого не выпускают и не впускают.

— И что он там делает?

— Говорит, что будут ждать. Им всем кажется, что скоро все запреты снимут — некому будет контролировать, и тогда моряки разбегутся по домам. Так что через пару дней он рассчитывает вернуться сюда.

— И славно. Мама, слушай, — Томаш сел на кровать. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Да? — мама, кажется, уже знала, что услышит.

Томаш никогда не разговаривал с родителями в таком уважительном тоне, никогда не проявлял своей любви к ним, ну, разве что в детстве. Поэтому, услышав голос сына, внезапно исполнившийся нежной добротой, Барбара сразу поняла, чего он хочет. Она бы хотела, чтобы ее догадки так и остались догадками, но, увы, Томаш сказал именно то, чего она боялась.

— У нас нет никаких запасов. Ни еды, ни медикаментов, ни оружия. Дальше будет хуже, мам. Мне надо действовать сейчас. Я должен оставить тебя ненадолго — но клянусь, я вернусь очень быстро, и все будет хорошо. Я принесу еды, раздобуду пистолет, или ружье, не знаю, нам нужно что-нибудь.

— Ты пойдешь один?

— Не знаю, мне сейчас надо поспать, а потом соображу, что делать.

Больше сил ни на что не было. Томаш зашторил все окна в квартире и проверил, надежно ли забаррикадирована дверь, а потом плюхнулся на диван и тут же заснул.

Проснулся он ночью от видеозвонка. Скинув одеяло, которым его накрыла Барбара, он тут же подскочил к компьютеру, который забыл выключить перед сном. Француз! О, как вовремя.

— Здорово, Томек, — Француз выглядел неважнецки, похоже, тоже не спал всю ночь. — Видал, что творится?

— А то. Ты-то как? Я вчера как раз шел домой, когда все завертелось.

— Да я так и понял, у нас прямо в клубе заварушка случилась, где-то через час после того, как ты ушел. Еле вырвались. Звонил тебе, кстати, да сперва сеть была перегружена, видимо, а потом ты не отвечал. Думал, все, трындец товарищу.