Европейская поэзия XIX века - [30]

Мертвое тельце так мягко упало…

Все ты забыла, — забыть бы и мне.

Первенец это, твой мальчик, сестрица!

Льнет, за подол норовит уцепиться…

Детские плечики кровью залить —

Как ты сумела на это решиться?

Кто тебе дал милосердно забыться?

Небо обрушится — мне не забыть.

РОНДЕЛЬ Перевод В. Рогова

Так много лет с начала бытия

Что боги слали нам? Что ведал я

С моей любимой? Зла и страха след,

И горечь ядовитого ручья,

И счастье-флюгер, и недвижность бед

Так много лет.

Что сделали с любимою моей?

Но кто же вам поведает о ней?

Кто радостный иль грустный даст ответ?

Не надо слез — не лился их ручей

Из глаз, чей взор милей, чем звездный свет,

Так много лет.

Но пусть бежит прощальных слез поток

От вежд белей, чем белый лепесток,

Скрывающих очей лазурный цвет,

О том, кто с нею был суров, жесток,

О том, с кем счастья не было и нет

Так много лет.

ПЕСНЯ ВРЕМЕН ПОРЯДКА Перевод П. Кашкина

Вперед, через мели к волнам.

Крепнет ветер соленый, ревет;

Преследуя нас но пятам,

Подгоняет смерть вперед.

Кандалами прибой звенит,

Гребни пены бегут вдали,

И встает, и растет, и гремит

Набухающий с моря прилив.

Над вершинами желтых скал

Полный колос нивы гнут;

Вперед! Хоть смерти оскал

Осклабился сквозь волну.

Привет лихой непогоде,

Валам, что борта громят.

Трое нас в море уходит,

И рабов стало меньше тремя.

Вперед, в просторы морей,

Где не словят нас короли.

Земля — владенье царей,—

Мы ушли от владельцев земли!

Там сковали цепи свободе,

Там подачками куплен бог.

Трое нас в море уходит,

И в тюрьме не докличутся трех.

Проклятье продажной земле,

Где разгул разбойных пиров,

Где кровь на руках королей,

Где ложь на устах у попов.

Не смирить им вихрь на свободе,

Не подвластны ярму их моря!

Трое нас в лодке уходит,

Порванной цепью гремя.

Мы кровавый вскинули флаг,

Полинял он уже и поблек.

Но сожмется разжатый кулак,

Вспыхнет тлеющий уголек.

Мы причалим снова к земле, —

В кандалах будет папа грести,

Бонапарте-Ублюдок в петле

Будет пятками воздух скрести.

Если Пастырь святой кличет волка

И король свои режет стада,

Значит, Стыд там уснул надолго

И Вера не знает стыда.

И покуда протрут глаза

Тем Кайенна, тем Габсбургский хлыст

Мы научимся петли вязать

И затянем потуже узлы.

Свищет дождь, и молния блещет,

Освещая буйство морей.

Пусть веселое море нас хлещет

Пеной сладко-соленой своей.

Прямо в зубы лихой непогоде

Мы уходим, цепью гремя;

Коль троих ненависть сводит,—

Рабов — меньше тремя.

САД ПРОЗЕРПИНЫ [46] Перевод М. Донского

Здесь, за глухим порогом,

Не слышен волн прибой,

Здесь места нет тревогам,

Всегда царит покой;

А там орда людская

Кишит, поля взрыхляя,

И жаждет урожая

С надеждой и тоской.

О, род людской! Постыли

Мне смех его и стон;

В бесплодности усилий

Жнет, чтобы сеять, он.

К чему ловить мгновенья,

Низать их в дни, как звенья,

Не верю я в свершенья,

Я верую лишь в сон.

Здесь жизнь — в соседстве смерти,

В тенетах тишины.

Там, в буйной круговерти,

Игрушки волн — челны

Плывут, ища удачи…

А здесь — здесь все иначе:

Здесь, в заводи стоячей,

Ни ветра, ни волны.

Здесь, где цветов и злаков

Не выбьется росток,

Растет лес мертвых маков,

Безжизненных осок;

И Прозерпина в чащах

Тех трав, дурман таящих,

Для непробудно спящих

Готовит сонный сок.

И в травах бессемянных —

Бескровные тела

Уснувших, безымянных,

Которым нет числа;

Над тишью безутешной

Ни синевы безгрешной,

Ни черноты кромешной,

Лишь призрачная мгла.

Смерть разожмет все руки,

Все охладит сердца,

Но нет ни адской муки,

Ни райского венца;

Без гнева, без участья

Листву сорвет ненастье,

Не может быть у счастья

Счастливого конца.

В венке из листьев палых

Она стоит у врат,

От уст ее усталых

Струится нежный хлад;

И все, все без изъятья,

Все смертные, как братья,

В бессмертные объятья

Текут к ней — стар и млад.

Встречает к ней идущих

Всех — с лаской на челе,

Забыв о вешних кущах,

О матери-земле;

Всяк, кто рожден, увянет,

В провал времен он канет

И перед ней предстанет

Здесь, в сумеречной мгле.

Любовь, ломая крылья,

Спешит уйти сюда;

Здесь — тщетные усилья,

Пропащие года;

Лист, умерщвленный градом,

Бутон, сраженный хладом,

Мечты и сны — здесь рядом

Застыли навсегда.

Веселье, грусть — все бренно,

Зачем свой жребий клясть?

Лишь времени нетленна

Безвременная власть;

Чувств призрачна безбрежность,

Признаем неизбежность:

Оскудевает нежность,

И остывает страсть.

Зачем с бесплодным пылом

В судьбе искать изъян?

Спасибо высшим силам,

Хоть отдых — не обман:

В свой срок сомкнем мы веки,

В свой срок уснем навеки,

В свой срок должны все реки

Излиться в океан.

Созвездий мириады

Сюда не шлют лучи,

Молчат здесь водопады,

Не пенятся ключи;

Ни радости беспечной,

Ни скорби быстротечной,—

Один лишь сон — сон вечный

Ждет в вечной той ночи.

ПЕРВЫЙ ХОР ИЗ «АТАЛАНТЫ В КАЛИДОНЕ» [47] Перевод В. Невского

Когда зиму настигнут весны посланцы,

Месяцев мать в просторах полей

Полнит рощи, где ветра танцы,

Лепетом листьев и дрожью дождей;

И влюбленный соловей яснокрылый

Уж почти позабыл о своем Итиле,

О фракийских судах[48], о толпе чужестранцев,

О бденье безмолвном, о скорби своей.

С луком тугим приходи и с колчаном,

Совершенство, богиня сияющих дней.

С шумом ветра и рек журчаньем,

С рокотом вод и силой своей.

Сандалии туже стяни ремнями

Над прекрасными, быстрыми стопами,

Ибо рдеет восток, меркнет запад печальный

Над стопами дня, над стопами ночей.