Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг. - [30]

Основное объяснение явлений, конечно, следует искать в характерных особенностях того периода, который переживала вся германская экономика. Революционизм в германской социал-демократии в конце XIX и в начале XX в. стал уменьшаться в напряженности и в степени влияния по причинам, аналогичным тем, по которым в Англии в середине XIX в. бесследно исчез чартизм; и, параллельно, расцвет германских профессиональных союзов в конце XIX и начале XX в. был аналогичен расцвету английского тред-юнионизма в 60-х, 70-х, 80-х, 90-х годах XIX в. Профессионализм, экономизм, борьба за улучшение экономического положения, рост аполитизма, равнодушие к революционным лозунгам — все эти явления, которые пережила Англия раньше, Германия пережила позже, в те времена, когда промышленность страны шла от успеха к успеху, когда новые и новые рынки завоевывались чуть не ежедневно, когда капитал считал наиболее выгодным для себя помещением именно промышленные предприятия, когда часто не рабочий (особенно квалифицированный) искал нанимателя, но предприниматель искал рабочего, а иногда и заискивал перед рабочим. Как раз когда для Англии кончались эти времена, для Германии они начинались; и, как мы видели, именно отчасти потому это процветание и кончалось в — Англии, что для Германии оно начиналось и Германия отбивала у Англии рынок за рынком. Дело было не только в общем повышении благосостояния для широких категорий рабочего класса, но и в том, что с каждым десятилетием необычно быстро возрастала масса квалифицированных рабочих с сильно повышенной заработной платой, еще более живо и непосредственно чувствовавших тесную зависимость своего положения и всех перспектив своей карьеры от дальнейшего подъема и интенсификации промышленной деятельности. Профессиональные союзы, чисто экономические требования и чисто экономические забастовки, организационно и материально поддерживаемые профессиональными союзами, — вот что начинало явственно первенствовать в идейной и общественной жизни многочисленных и влиятельных категорий рабочего класса.

Социал-демократическая партия напоминала о себе по разу в пять лет: перед выборами в рейхстаг — и не во всех германских государствах — при выборах в местные ландтаги; она напоминала о себе время от времени митингами, парламентскими речами партийных членов, ежегодными партейтагами. Профессиональный же союз был ежедневно нужен и важен и часто касался самых жизненных интересов рабочего и его семьи. После отмены в 1890 г. закона о социалистах партийная пресса широко развилась в Германии, существовавшая степень политической свободы и личной обеспеченности не была так ничтожна, чтобы сама по себе могла вызвать революционный гнев рабочего класса. Восстать же немедленно, с надеждой на социальный переворот, при существовавших условиях, а главное при указанной экономической конъюнктуре, неблагоприятной для революционного движения, не считало возможным даже левое крыло партии, продолжавшее борьбу с ревизионизмом.

Мы можем тут ограничиться очень немногими фактическими напоминаниями. С самого эрфуртского партейтага 1891 г. ревизионистское движение не переставало усиливаться. В 1899 г. вышла книга Эдуарда Бернштейна «Die Voraussetzungen des Sozialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie» («Предпосылки социализма и задачи социал-демократии»). В этой книге Бернштейн в сущности совершенно отказывался от революционного марксизма и не только от «предпосылок», но и от логических последствий этой доктрины. Реформизм, профессионализм, сотрудничество с буржуазными партиями — вот что выдвигалось на первый план. Первый же партейтаг, собравшийся после появления книги Бернштейна (в Ганновере в 1899 г.), формально не стал на сторону этого «ревизионистского манифеста», но фактически реальная деятельность руководящих верхов партии все больше и больше строилась на ревизионистской, а не на революционной идеологии. Теория неизбежной катастрофы капитализма, учение о диктатуре пролетариата, частичный, но важный вопрос о возможности массовой политической забастовки как о первом этапе пролетарской революции — все это сдавалось Бернштейном и его последователями в архив, и все это руководящими верхами партии поминалось все реже и реже и все с большим и большим скептицизмом. Старому парламентскому бойцу и лидеру Бебелю удавалось ловкими формулировками на партейтагах при вотировании резолюций прикрывать теоретическое отступление от былых лозунгов, но это мало кого обманывало.

По выражению Шмоллера, кельнский социал-демократический партейтаг 1893 г. был «последней победой марксизма» над ревизионистскими течениями. Вождями ревизионизма на верхах партии окончательно становятся Фольмар, Шиппель, Бернштейн, Гейне. Южная (баварская, вюртембергская, баденская) социал-демократия заняла особенно боевую ревизионистскую позицию. Профессиональные союзы, эволюционируя вправо, сильно влияли на партию. Число членов профессиональных союзов еще в 1895 г. было равно 260 тысячам, а в 1912 г. их было уже 2 ¹/₄ миллиона. Перед войной капитал, которым располагали профессиональные союзы Германии, доходил до 81 миллиона марок золотом, а постоянный капитал социал-демократической партии был равен одному миллиону марок (даже собственно несколько меньше одного миллиона). С могуществом профессиональных союзов социал-демократическим лидерам приходилось перед войной очень сильно считаться. А профессиональные союзы (и притом самые могущественные, самые влиятельные) все шире и глубже захватывались ревизионизмом. Конечно, левое крыло деятельно боролось против ревизионизма и отнюдь не сдавало своих позиций. Вожди были ярко талантливы и самоотверженны, но «армия» у левого крыла была невелика.