Европа и Россия в огне Первой мировой войны - [19]

По мнению Г. Хальгартена, сущность англо-германского антагонизма заключалась в том, что в отличие от Англии в Германии центральной отраслью оказалась сталелитейная промышленность (67). Картелирование и концентрация производства отличали ход событий в Германии от развития соответствующего процесса в Англии. Они «сделали Германию более могущественной в промышленном отношении, а вместе с тем и более империалистически-агрессивной, чем было островное государство» (68). С другой стороны, тенденция к концентрации породила в качестве предпосылки ускоренного развития промышленности «необходимость и государственно-политическую основу того стремления к экспансии, той постоянно возраставшей алчности в отношении насильственно-политического контроля над рынками сбыта и сырьем, которая стала одной из наиболее существенных причин англо-германского столкновения» (68).

На рубеже XIX–XX вв. Англия уже была вынуждена считаться с нарастающим соперничеством Германии в борьбе за рынки сбыта и источники сырья, за сферы приложения капитала в Китае и Океании, в Латинской Америке и Африке, на Балканах и Ближнем Востоке. Рассматривая положение страны в мире, правящие круги Германии принимали в расчет прежде всего Британскую империю и Россию, обладавших — каждая по-своему — соответствующими атрибутами подлинно мировых держав, а также своего «наследственного» врага Францию (69).

Продолжая увеличивать свои сухопутные вооруженные силы, Германия приступила к строительству грандиозного военно-морского флота, что «владычица морей» Великобритания не могла оставить без ответа. В гонке морских вооружений были заинтересованы магнаты тяжелой индустрии и связанные с ними финансовые круги в Англии и Германии (70).

Российский историк Д.В. Лихарев считает, что гонка морских вооружений, где состязались Англия и Германия в начале XX в., превратилась в один из главных узлов противоречий, который наряду с франко-германскими и русско-германскими противоречиями привел в конечном итоге к глобальному конфликту (71).

В середине 90-х гг. XIX в. военно-морское ведомство Великобритании располагало уже мощной пропагандистской машиной для воздействия на общественное мнение и законодательную власть. В 80-90-е гг. принимались дорогостоящие морские программы, предусматривавшие строительство целых серий мощных однотипных броненосцев. Именно в этот период была сформулирована доктрина «двухдержавного стандарта», гласившая, что Англия должна иметь флот сильнее, чем объединенные флоты двух других крупнейших морских держав (России и Франции), и надолго определившая морскую политику Великобритании (72).

26 июня 1897 г. англичане пышно праздновали юбилей царствования королевы Виктории. По этому случаю на рейд Спитхэда прибыло 165 военных кораблей. В их числе были 21 эскадренный броненосец 1-го класса и 25 броненосных кораблей (73). «Наш флот, — с гордостью вещала „Таймс“, — без сомнения, представляет собой самую неодолимую силу, какая когда-либо создавалась, и любая комбинация флотов других держав не сможет с ней тягаться. Одновременно он является наиболее мощным и универсальным орудием, какое когда-либо видел мир» (74).

В то же время опорой, на которой зиждился английский флот, была развернутая морская торговля и самая стабильная финансовая система в мире. Великобритания продолжала оставаться богатейшей страной за счет своих обширных колониальных владений. Англия имела важные военно-морские базы на всем земном шаре. «Пять стратегических ключей, на которых замыкается земной шар, — говорил адмирал Фишер, — Дувр, Гибралтар, мыс Доброй Надежды, Александрия и Сингапур — все в английских руках!» (75).

Такое благополучное и спокойное положение Великобритании было подорвано. Во время правления в Германии Вильгельма II[28]германское правительство взяло курс на борьбу против великой колониальной империи Великобритании и расширение своих колониальных владений в мире. Среди инициаторов противоборства с Англией выделялся адмирал Альфред фон Тирпиц[29], к концу 80-х гг. XIX в. уже хорошо известный не только в правительственных кругах и на флоте, но и среди крупных промышленников — сторонников колониальной экспансии. Концепции Тирпица, бессменно занимавшего пост морского министра с 1897 по 1916 г., оказали глубокое воздействие на весь курс внешней политики кайзеровского рейха начала XX в. (76).

Для Германии содержать большой морской флот экономически не представлялось возможным. Тирпиц понимал, что германское правительство не сможет ассигновать на военный флот такие же средства, как Великобритания. Исходя из этого Тирпиц разработал свою знаменитую «теорию риска». Адмирал полагал, что если Германии удастся создать мощное, сбалансированное соединение эскадренных броненосцев в Северном море, то они смогут составить серьезную угрозу Англии, особенно в условиях разбросанности британского военного флота по всему земному шару. И тогда Великобритания не рискнет начать войну против Германии, поскольку даже в случае победы ее морская мощь окажется настолько подорванной, что ситуацией поспешит воспользоваться какая-либо третья держава. С другой стороны, обладание первоклассным военным флотом должно было, по мнению Тирпица, превратить Германию в ценного союзника для всякого, кто рискнет поколебать могущество «владычицы морей» (77).