Еврейское счастье военлета Фрейдсона - [2]
— Та ладно, — недобро усмехнулся танкист. — Тебе, Коган, все просто. Открыл рот, закрыл рот вот и держишь свое рабочее место в чистоте. Если по гамбургскому счету, то руки тебе вообще не нужны. Главное у тебя язык. А он у тя без костей.
Безрукий политрук на подколку никакого внимания не обратил. Видимо привык уже. Снова пристал ко мне.
— А ты кто у нас будешь такой красивый?
— Сам не знаю, — честно ответил я ему. — Очнулся сегодня в морге. Сказали — помер. Уже обмывали. А кто, что, чего… я даже имени своего не помню. Ничего не знаю. Сказали — лётчик. Попал сюда с контузией и сломанной ногой в конце ноября. А сегодня ночью помер. Так-то вот.
— Во, везунчик. На Новый год помереть — это умудриться надо. А звать-то тебя как? — Раков аж подпрыгнул на скрипнувшей койке. Забавно он подпрыгивал без ног на одной заднице.
— Сказали Ариэль Фрейдсон. Ариэль Львович. А так не помню ничего.
— Еврей? — моментально спросил Коган.
— Наверное, — пожал я плечами. — А что такое еврей?
Ответом мне был общий громкий хохот.
— Точно память потерял, — вытирал пальцами слезы политрук. Чернявый. Носатый. Карие глаза навыкате. Длинная шея с ярко выраженным кадыком. — Я вот еврей. И всегда об этом помню. Даже если забуду — напомнят. Но главное то, что я советский еврей. Советский человек.
— Вот вам братья-близнецы. Только разные отцы и матери тоже, но до чего похожи, — укатывался танкист.
— Ты что думаешь, что евреев блондинистых не бывает? — явно обиделся политрук.
Блондин это про меня. Я себя сегодня в зеркале видел. Блондин я чуть рыжеватый с серыми глазами. Больше на мещерского татарина из Касимова похож. Коган в обратку брюнет жгучий.
Тут сестра-хозяйка, стукнув дверью, внесла мне подушку, вафельное полотенце и постельное белье, зубной порошок в квадратной жестяной банке. Мятный. Зубную щетку, монументальную такую деревянную с натуральной щетиной. Обмылок духовитого мыла. Кажись, земляничного. По крайней мере — по запаху — похоже, но запах какой-то химический. Положила это на свободную тумбочку у окна. Уперла руки в боки. И выдала.
— Вы мне, архаровцы, Арика не обижайте. Он защитник наш — летчик-истребитель московского ПВО. Герой Советского Союза. Посмертно, между прочим. Восемь сбитых фрицев у него. Последнего таранил. Ночью. Сам не скажет, так как не помнит ничего с контузии-то.
— Это ты, брат, как Талалихин что ли? — округлил глаза танкист.
Пожал плечами и повернулся к сестре-хозяйке.
— Няня, так я что? Не в первый раз тут помираю? — натурально удивился я.
А в голове пронеслась мысль про какого-то Дункана МакЛауда. Кто такой? Почему не знаю?
— Нет, в первый, — няня утешительно погладила меня по плечу. — Тебя бабы какие-то вытащили из оврага в Крылатском, куда ты упал с неба. На санках до Рублевского шоссе на себе волокли. Потом на колхозной полуторке к нам доставили. Не ближний свет. Только госпиталь ВВС еще дальше — в Сокольниках. А мы ''Лефортовская главная военная гошпиталь'' еще Петром Великим выстроенная. Для сухопутных войск. Вот в полку тебя и потеряли, посчитали, что ты погиб при таране. Указ о твоем награждении напечатан в ''Красной Звезде'' в последних числах декабря. Так и напечатано было. Посмертно. Что видела, то и говорю. Доктор тогда шутил, что сто лет через свое геройство жить будешь. А ты в новогоднюю ночь возьми и помре. Праздник всем испортил, вредина. Пришли с ночным обходом, а ты уже холодный. Так вот, соколик. Наверное, действительно сто лет жить будешь. Ложись уже, ирой, — улыбнулась она мне по-доброму. — Натерпелся, небось, скакать с того света на этот и обратно.
— Новый год… А какой год настал? — спросил я, усаживаясь на стул.
— Тысяча девятьсот сорок второй новой эры, — откликнулся политрук. — Год двадцати пятилетия Великой Октябрьской революции. Первое января сегодня.
— Здравствуй, опа, Новый год, — мне это ровно ничего не говорило.
Сестра-хозяйка застелила мне койку, и я с удовольствием, пристроив к железной спинке костыли, разлегся. Подмышки от костылей уже горели. Надо будет ваты и бинта выцыганить у медсестер и обмотать деревяшки. Умягчить, так сказать, рабочую поверхность. Завтра у доктора спрошу, сколько мне еще на костылях шкандыбать осталось?
Тут отбой подоспел и непреклонная дежурная медсестра выключила в палате свет.
— Братва, я вот не понял… Здание здесь можно сказать огромное, а медиков мало, — задал я в темноту давно меня мучивший вопрос. — Да и раненых по коридорам ходит не густо.
Со стороны Данилкина потянуло сгоревшим табаком.
Политрук, поднял светомаскировку, стукнул о раму форточкой и прикурил от папиросы кавалериста. Затянулся и ответил.
— Так, тут такое дело, сокол ты наш беспамятный… Первый коммунистический красноармейский госпиталь в котором нас пользуют от тяжких ран полученных в борьбе с германским фашизмом и его прихвостнями находится в эвакуации с октября. Осталась только консервационная команда. Она вот нас и лечит. А основная врачебная деятельность тут пока такая — формировать фронтовые госпитали и экипажи санитарных поездов. Так, что из постоянного штата тут только бабки старые да школьницы, комсомолки-доброволки остались. Даже главный хирург в госпитале и тот без ног.
Бывает и так… Нагнулся, чтобы гриб срезать, разогнулся, и все… ты уже совсем в другом месте. И не в Подмосковье, а вообще в каких-то неведомых горах. Не судьба, а просто анекдот: спустился с гор за солью, а тебя в армию забрали. На чужую войну в чужом мире, где нет двигателей внутреннего сгорания и даже дирижабли летают на паровых машинах. В этих условиях и приходится выживать студенту Тимирязевской сельхозакадемии Савве Кобчику. По местным меркам неграмотному, необученному солдату со странными идеями.
Если по воле рока ты оказался в чужом мире, будь осторожен, ибо разницу менталитетов никто не отменял. Другой мир — это даже хуже, чем эмиграция. Но что не убивает тебя, то делает сильнее. Послезнание развития техники становится не только благом, но и проклятием, привлекая внимание сильных мира того. И еще на ногах веригами повисла любимая жена с грудным ребенком. А вокруг война, которую историки потом назовут мировой. Поняв, что прогресс возможен только на основе реально существующих технологий и имеющейся квалификации туземных специалистов, Савва Кобчик не только патентует вещи «из будущего», но и окружает себя энтузиастами, которых достаточно «опылять» проверенными временем идеями и уводить от тупиковых решений — остальное они сделают сами.
Я не помню что произошло.Возможно будет трудно,возможно просто сложно,но я знаю себя.
Нежданная встреча в осеннем лесу перевернула всю жизни пенсионера. Получив способность ходить по реке времени, Дмитрий Крутояров даже не предполагал что к бонусам омоложения и долголетия, новой счастливой семье, он получит ежедневную напряженную работу снабженца в заповеднике ««Неандерталь»» за 40 тысяч лет до Рождества Христова. И таскать ему всё придётся из разных времён с приключениями.
Наш мир, как оказалось, не одинок. Другой мир был случайно открыт во время научного эксперимента, но его существование не разглашается учеными и их спонсорами, которые создали тайную организацию – орден. Своей главной целью орден декларирует заселение нового мира и незаметно для окружающих отправляет туда людей, которые здесь, на Старой Земле, посчитали себя лишними. Главный герой, неплохо устроенный в нашей жизни, лишним себя не считает, но однажды по ошибке попадает в этот новый мир с автобусом и тринадцатью юными красавицами из эскорта.
Я, Савва Кобчик, студент Тимирязевской академии, когда я попал в этот мир, то мне просто надо было выжить. И я отдался на волю течения жизни. А та потащила меня по течению вверх. В сферы, в которые я никогда не стремился и которые для меня зачастую непонятны. «Это надо всосать с молоком матери», — говорил мне генерал-адъютант ольмюцкого короля, и он оказался прав. Я постоянно попадаю в неприятные ситуации именно потому, что я даже не столько не знаю местных реалий, сколько их не чую. И не только пресловутое придворное общество, но и горские обычаи того народа, к которому я тут официально принадлежу.
Обычно я обращаюсь к читателям в поэтической форме. Но сейчас решила сделать исключение, чтобы рассказать вам о книге, которую вы держите в руках. Стихи в ней условно разделены на две части, названные Онлайн и Оффлайн. Электронные устройства стали частью нашей жизни — мы ведем блоги, общаемся по скайпу, в социальных сетях, а факты и образы, выловленные в интернете, формируют нашу картину мира. Его границы раздвинуты, но заключены в голубой прямоугольник экрана. Герои первой части книги стали близки мне благодаря виртуальной реальности.
Иногда мгновение — это и есть вся жизнь. Сборник драбблов различных жанров по «Сумеречным охотникам». В основном по паре Магнус/Алек, иногда по Шамдарио и по другим пейрингам. Сборник будет постепенно пополняться.
Идея похалтурить на работе заканчивается для Серёги хуже, чем он мог представить, он оказывается внутри игры. И он бы не был сильно против, если бы это была какая-нибудь весёлая фэнтезийная рпгешка, но он он попадает в кривой выживач, лут в котором попадается раз в "полгода", а кругом ходят жуткие монстры, с которыми приходится сражаться чуть ли не голыми руками. Но Серого никто не спрашивает, где он хочет оказаться, и ему ничего не остаётся, кроме как попытаться выжить в этом новом мире.
Оказавшись одна, без денег, без перспектив, без шансов устроиться, Кира решает довериться слухам. Говорят, самое элитное высшее учебное заведение страны – Борская Академия Магии – принимает всех одарённых без исключения. Обучение бесплатно, поступившим полагается содержание. Что ещё нужно? Кира отдаёт последнюю наличность за билет. Осознание собственного безумства приходит уже в пути. У неё нет денег, нет нормального начального образования. Кира чувствует себя курицей, которая зачем-то лезет в сад райских птиц.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.