Еврейский юмор - [48]

Шляпу поставили перед раввином.

«Есть по крайней мере пятьдесят процентов, что ты достанешь лист „Невиновен“», – шепнул кто-то раввину.

Однако раввин знал, что на самом деле у него нет шансов. Священник не стал бы рисковать, чтобы волей случая или Господа евреи оказались спасены, и без сомнения написал на обоих листах одно и то же: «Виновен».

– Выбирай, – приказал священник.

Раввин быстро достал листок бумаги, засунул его в рот и тут же проглотил.

– Ты что сделал? – закричал священник. – Как мы узнаем, какой листок ты проглотил?

– Взгляните на тот, что остался в шляпе, – сказал раввин. – Что бы там ни было, я проглотил противоположное.[134]

Таковы раввины из еврейского фольклора, но все же отношение к раввину как к премудрому лидеру еще сохранилось среди хасидов и многих ортодоксальных евреев.[135] Хасидские евреи, в частности, рассматривают рассказывание историй о праведных и мудрых раввинах как духовную деятельность, и компиляции подобных рассказов весьма востребованы. Многое из этого стало известно за пределами хасидских общин благодаря двухтомному сборнику Мартина Бубера «Хасидские истории».

Покойный рабби Шломо Зевин опубликовал сборник, содержащий сотни хасидских рассказов. Мне нравится история о рабби Исраэле из Вишниц, который любил ночные прогулки со своим габбаем (помощником). Как-то раз ребе остановился у дома одного из богатейших евреев Вишниц, управляющего местным банком.

«Давай зайдем», – сказал ребе.

Габбай был в недоумении. Управляющий был известен как человек светский и уж никак не последователь ребе. И потому он не мог представить, что за дела могут быть у ребе в этом доме.

Габбай постучал в дверь, управляющий открыл ее и пригласил пришедших пройти в дом. Ребе присел, и управляющий ждал, что тот начнет разговор. Однако ребе не проронил ни слова. Управляющий знал, что правила этикета не позволяют ему напрямую спрашивать ребе о цели его визита, а потому он обратился к габбаю, который просто пожал плечами, не имея ничего сказать этому человеку.

После двадцати минут молчания ребе встал.

– Шалом Алейхем [До свидания], – сказал он управляющему банком, когда уже направлялся к двери.

Человек больше не мог сдерживать свое любопытство.

– Рабби, что побудило вас зайти сюда?

– Мне было необходимо исполнить мицву [религиозное предписание].

– Что это за мицва?

– В Талмуде сказано, что если вы знаете, что ваше порицание будет принято во внимание, то необходимо его высказать, а если знаете, что порицание будет проигнорировано, то необходимо хранить молчание. Посудите, какое же это будет исполнение мицвы, если я буду сидеть дома и молчать? Напротив, я знал, что мне необходимо пойти в дом человека, который не станет слушать упрека, и посидеть там тихо, не высказывая его. Вот я и пришел сюда исполнить эту мицву.

– Но, возможно, – сказал управляющий банка, – я стану слушать.

– Боюсь, что нет, – сказал ребе.

Чем настойчивее ребе отказывался высказать упрек, тем большее любопытство охватывало управляющего. Наконец, отчаявшись, он закричал:

– Вы должны мне сказать! Пожалуй, я выслушаю.

– Конечно же вы знаете такую-то, – сказал наконец ребе, назвав имя одной вдовы, которая жила в их городе. – Она оказалась не в состоянии выплатить ипотеку, и ваш банк послал ей уведомление, что изымет ее дом за неплатеж.

– А, это, – сказал управляющий, не обратив внимания на историю. – Это не имеет ко мне никакого отношения. Я не хозяин банка, а лишь управляющий. Я не могу прощать займы, это не мои деньги. Тут я ничего не могу сделать.

– Это-то я и имел в виду, – говорит ему ребе. – Вы не станете слушать.

И он ушел, не сказав больше ни слова.

В ту ночь управляющий банка так и не смог уснуть. На следующее утро он выплатил ипотеку вдовы из своего собственного кармана.[136]

Герои следующей истории, происходившей относительно недавно, Рабби Исраэль-Меир ha-Коэн (умерший в 1933 году в Польше), был известен в еврейском мире как Хафец, Хаим («Жизнелюб»). Он был первейшим ученым, а также почитался как святой. Его знаменитая книга являет собой призыв к евреям не заниматься сплетнями.

Как-то раз арестовали его ученика, незаслуженно обвинив того в преступлении. Адвокат пригласил пожилого рабби в качестве свидетеля, который должен был дать показания о репутации подзащитного.

Прежде чем Хафец, Хаим дал свидетельские показания, адвокат попытался произвести на судью впечатление святостью Рабби.

– Знаете ли вы, что рассказывают о нем евреи? – сказал он судье. – Однажды он пришел домой и застал вора, орудующего там. Когда вор, который еще держал в руках какие-то деньги и вещи, увидел его, то бросился наутек. Рабби побежал вслед за ним, крича ему вдогонку: «Объявляю все мои вещи бесхозными!» [чтобы вор не был виновен в каком-либо воровстве].

Судья пристально посмотрел на адвоката и с явным скептицизмом спросил:

– Вы верите в то, что так оно и было в действительности?

– Не знаю, ваша честь, – сказал адвокат, – но ни о вас, ни обо мне такие истории никто не рассказывает.

Помимо праведности, говорили еще и о находчивости хасидских ребе.

Рабби Шмуаль из Сокотчева как-то пожаловался своему отцу на то, что постоянный поток посетителей, желающих увидеться с ним, не оставлял ему времени для учебы.