Еврейский юмор - [40]
Богатые европейские и американские евреи – политически полярные евреям, придерживающимся левых взглядов, – также часто идут на ассимиляцию, и Отто Кан здесь один из ярких примеров. Селигманы, знаменитая семья банкиров из американских евреев, назвали одного из своих сыновей Джордж Вашингтон Селигман, а другого Альфред Линкольн Селигман, опасаясь, что Авраам Линкольн Селигман будет звучать слишком еврейски.[113]
В еврейском юморе с давних пор высмеивались такие люди, как Леон Троцкий и Отто Кан, которые считали, что могут убедить всех, кроме себя, что они не евреи. В начале 1940-х годов кинодраматург Бен Хечт начал переговоры с ведущими голливудскими режиссерами-постановщиками, большинство из которых было евреями, чтобы помочь рассказать об учиненном нацистами Холокосте. Дэвид Селзник, продюсер «Унесенных ветром», категорически отказался: «Я не хочу иметь ничего общего с вашим делом по той простой причине, что это политический вопрос евреев. Меня не интересуют политические проблемы евреев. Я американец, а не еврей».
Зная, что Селзник игрок, Хечт предложил пари: он позвонит трем людям, на которых укажет Селзник, и спросит, согласны ли они с тем, что Селзник американец, и не еврей. Если хоть один из них с этим согласится, то Хечт оставит Селзника в покое, в противном же случае Селзник должен будет помочь ему в намеченном деле. Первым, кому сказали позвонить Хечту, оказался Мартин Циглей, издатель Motion Picture Exhibitor's Herald. Циглей ответил: «Я бы сказал, что Дэвид Селзник был евреем». Киносценарист Нунали Джонсон «запинался несколько минут, но в конечном итоге дал такой же ответ». Последним шансом Слезника оставался Леланд Хэйвард, влиятельный специалист по работе с талантами. «Ради Бога, – резко оборвал Хэйвард, – что напало на Дэвида? Он еврей, и он это прекрасно знает».[114]
Уверенность Селзника в том, что все считают его исключительно американцем, является типичным образцом мышления сторонников ассимиляции. Евреи, ассимилировавшиеся в Германии, примечательны тем, что ведут себя «немчее немцев». После прихода к власти нацистов, Эрих Мария Ремарк, автор классического романа «На Западном фронте без перемен», эмигрировал из Германии. Позднее нацистский лидер встретился с ним и уговаривал вернуться домой. «Только в Германии, – сказал он Ремарку, – ваша душа сможет полностью раскрыть себя».
«Почему я должен стремиться в Германию? – сказал Ремарк. – Я что – еврей?»
Анекдот британских евреев, появившийся в начале 1950-х годов, когда большая часть Британской империи оказалась утерянной, высмеивает отрицание своего еврейства богатыми «новыми евреями».
Еврей-хасид покидает свой небольшой городишко в Польше и приезжает в Лондон. Он сразу же отказался от своих традиционных религиозных одежд и обычаев и стремился стать англичанином. Он поступил на юридический факультет и женился на девушке из престижной ассимилировавшейся еврейской семьи.
Однажды он получает телеграмму от своего престарелого отца, где тот сообщает, что скоро приедет. Человек в панике. Он отправляется в порт, встречает отца и сообщает ему: «Папа, если ты появишься в моем доме в этом длинном кителе, этой шапочке, с этой бородой, это будет конец моего пребывания там. Ты должен следовать тому, что я тебе скажу».
Отец соглашается.
Сын отвел отца к лучшему в Лондоне портному и приобрел ему лучший костюм. Но тот все еще выглядит очень по-еврейски. Тогда сын ведет его к парикмахеру. Там ему быстро сбривают бороду, и пожилой отец начинает все более и более смахивать на британского джентльмена. Но остается нерешенной еще одна проблема, пейсы, завитки волос вокруг ушей пожилого человека.
«Папа, мне очень жаль, но нам придется распрощаться и с этим».
Пожилой человек ничего не говорит. Парикмахер срезает один пейс. Никакой реакции со стороны старика. Но когда парикмахер начинает срезать второй пейс, по лицу старого отца потекли слезы.
– Папа, почему ты плачешь? – спрашивает сын.
– Я плачу от того, что мы потеряли Индию.
Еврейская пара – мужчина родился в Америке, а женщина в Европе – в отпуске. В одну из ночей ни в одной из гостиниц, куда они пытались вписаться, не оказалось свободных мест. Единственная гостиница, в которой были свободные места, оказалась предназначенной для ограниченного круга лиц – они не принимали евреев.
Мужчина говорит: «Когда придем, говорить буду я. Ты молчи, не произноси ни слова, поскольку как только ты откроешь рот, они сразу поймут, что ты еврейка».
Женщина согласилась, и они вписались без помех. На следующее утро женщина спустилась вниз к бассейну, ныряет, но вода оказывается очень холодной, и она вскрикивает: «Ой вэй». Вдруг она замечает, что все, кто находился вокруг бассейна, уставились на нее. «Шо бы то ни было», – добавляет она.
