Еврейский вопрос – Взгляд очевидца изнутри - [57]

Однако нельзя отождествлять национальные идеи конца XIX-го века, особенно таких мыслителей, как Гоголь и Достоевский с юродством современных почвенников. Даже антисемитизм Нилуса, первого издателя «Протоколов сионских мудрецов» несколько иного содержания, чем пещерный расизм их последующих издателей. Об этом упоминает также и Савелий Дудаков, израильский исследователь, в своей книге «История одного мифа»: «…из «труда» Нилуса было выброшено главное для него звено — мистицизм христианнина», без которого «имманентно» существующие «Протоколы» становились основанием для «чистой» юдофобии, жертвами которой стали не мифические руководители, «книжники и фарисеи», а весь еврейский народ».

Также и антисемитизм Шульгина и Гладкого — явление совершенно иного порядка, иных классовых причин и целей. В чем мы видим разницу?

Во-первых, русская национальная идея всегда отличалась мессианизмом и всегда готова была принять в свое лоно братьев всех национальностей, включая, конечно, и евреев. Культура же так называемых почвенников всегда создается исключительно для «своих», чтобы больше никому не давать «нюхать».

Во-вторых, если романтики XIX-го века еще опирались на какие-то действительно существовавшие в их время культурно-этнические реалии, то наши почвенники не имеют абсолютно никакой почвы у себя под ногами, ибо всякая этника в нашем веке есть мерзость. Прежде всего, потому, что это ложь, ибо не может современный образованный человек чувствовать себя как простой русский крестьянин или местечковый еврей прошлого столетия, поэтому вся его «национальность» есть пошлое кривляние, как сказал Григорий Померанц: «Мужик не может возродиться иначе как оперный» [4]. Более того, этот лживый фарс всегда имеет определенные корыстные цели, что есть не что иное, как мошенничество. Оно чем-то подобно аферам Остапа Бендера — тот пришел и заявил: «Я сын лейтенанта Шмидта, дайте мне денег», а эти говорят: «Мы вот сыны таких-то древних предков, дайте нам больше привилегий, власти, нетрудовых доходов, ибо сами по себе мы говно и ни фига не стоим». Но лейтенант Шмидт был выдающаяся личность, герой, а эти кто? — чернь столбовая.

В-третьих, если национальная идея XIX-го века, в основном, носила прогрессивный и революционный характер, так как защищала интересы трудящихся классов; национал-патриотизм конца XX-го века стал выразителем интересов теряющих свое влияние тоталитарных структур.

Наконец, даже сам антисемитизм царской России, при всех его отрицательных аспектах, все же не был «комплексом двоечников, люмпенов, бездарностей», каковым охарактеризовала современный антисемитизм Валерия Новодворская в своей статье «Антисемитизм — комплекс двоечников».

Народническая идея всегда шла сверху вниз, от интеллигентов-индивидуумов в массы, здесь же налицо стремление низов покончить со своей интеллигенцией как классом.

Можно, конечно, во многом критиковать русских националистов и антисемитов прошлого столетия, но не нужно им приписывать тех качеств, которыми они не обладали. Никогда Россия не знала ни расизма, ни нацизма. Некоторые даже ставят это русским в укор. Вот, например, участник одного форума, сторонник национализма, некто Шкипер на теме «Кто такой Еврей?» высказался таким образом: «Заметь эта проблема стоит только у Русских, никогда не слышал о страданиях полу еврея по папе голандца, он понимает что ему надо пройти гиюр так как жил в обществе разделённом на национальности где все друг друга уважают, и только русские с их грёбаным интернационализмом не понимают что ВЕКОВЫЕ ТРАДИЦИИ НАДО УВАЖАТЬ, как уважают их другие народы». — Так оно и есть, не делили никого в России ни по «вековым традициям», ни по цвету кожи и разрезу глаз, если «инородцы» сами не обособлялись по религиозным мотивам, а в СССР не делили и на «народы», если тот или иной гражданин сам не желал записываться под той или иной национальностью. Некой интернациональной особенностью отличается даже русский национализм, который, скорее, лучше назвать «мессианизм». Кем уж точно не был Достоевский, так это расистом, в своем «Дневнике писателя» он с недоумением вопрошал: «…когда и чем заявил я ненависть к еврею как к народу? Так как в сердце моем этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я, с самого начала и прежде всякого слова, с себя это обвинение снимаю, раз навсегда, с тем, чтобы уж потом об этом и не упоминать особенно. Уж не потому ли обвиняют меня в "ненависти", что я называю иногда еврея "жидом"? Но, во-первых, я не думал, чтоб это было так обидно, а во-вторых, слово "жид", сколько помню, я упоминал всегда для обозначения известной идеи: "жид, жидовщина, жидовское царства" и проч. Тут обозначалось известное понятие, направление, характеристика века». Заметьте, что значит в истинном русском языке слово «жид» — идея, не нация, не культура, не раса, ибо в таком смысле писатель всегда скажет «еврей», но он понимает, что от «жидизма» страдает прежде всего и сам еврейский народ, как и немцам впоследствии суждено было пострадать от фашизма, а русским от большевизма, и в этом никакого антисемитизма нет.