Еврейский вопрос в России - глазами Александра Солженицына - [7]

Выше приведен ряд критических замечаний в адрес А.Солженицына. Пожалуй, можно указать также и на пропуск автором фундаментальных работ видного израильского историка С.Ю.Дудакова: "История одного мифа" (М., 1993) и "Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России" (М., 2000), которые содержат обильный и ценный материал по теме книги А.Солженицына.

Однако в ней немало правильных утверждений. Так, автор указывает на бессилие властей. "Российские власти, - пишет он, - более чем за столетие так и не сумели решить проблемы еврейского населения: ни в сторону приемлющей ассимиляции, ни чтобы оставить евреев в добровольном отчуждении и самоизоляции", (с. 305).

Солженицын решительно осуждает обвинения в адрес евреев в жидо-масонском заговоре, в организации революций. "Нет, - заявляет автор, - никак нельзя сказать, что евреи "устроили" революцию Пятого или Семнадцатого годов, как их не устраивала и ни одна другая в целом нация".

И далее. "Наши русские слабости и предопределили печальную нашу историю" (с. 415). Автор высказывает смелое предположение о судьбах еврейского вопроса в России без революции". "Но эволюционность развития (еврейского вопроса А.Ч.), - отмечает он, - определенно брала верх и обещала строительную основательность впереди" (с. 509). Я бы не подписался под этим прогнозом, но сама постановка интересна, хотя возможные решения могут носить лишь вероятностный характер.

Можно привести и другие подобные примеры. Некоторые из них связаны с обращениями автора к статьям из израильского журнала "22" (статьи А.Воронеля, Прайсмана).

А.И.Солженицын проводит анализ взаимоотношений русских и евреев в рамках их вынужденного существования на территории России. Это сосуществование он обозначает термином - "ВМЕСТЕ", который, как уже отмечалось, не отличается четкостью, порождает вопросы и замечания. В сущности, речь идет о противоречиях сторон, о взаимных грехах и обидах. Автор декларирует здесь своеобразное равенство сторон, равнозначность их поведения. Он показывает как положительные, так и отрицательные явления, характерные для обеих сторон. Он ставит своей целью "очищение" тех или иных сложившихся оценок от преувеличений или преуменьшений, от эмоциональных всплесков, от штампов и стереотипов и т.п., то есть старается найти истину. Во всяком случае, такова задача, которую он пытается решить.

Однако здесь возникает ряд замечаний. Во-первых, говорить о равенстве сторон и их "грехов" не приходится. В так называемом пространстве "вместе" не могло быть никакого равенства, а были сильные и властные, с одной стороны, и слабые и бесправные - с другой. Серьезный учет этого обстоятельства должен был наложить существенный отпечаток на самом подходе к проблеме. Кстати, в связи и с важным отличием между великодержавным шовинизмом и национализмом малой нации. С этим нельзя не считаться. Но подобную ситуацию А.Солженицын не учитывает. И даже принцип равного подхода не всегда выдерживает. У читателя создается впечатление о том, что автор проявляет тенденцию смягчения "грехов" русской стороны, приукрашивания позитивной роли властей (прежде всего верховной) в решении еврейского вопроса и т.п. Весьма характерно, с другой стороны, утверждение, по существу, обвинение Солженицына: "Под равноправием евреи понимали нечто большее" (с. 474). Что за этим кроется? Случайны ли эти многозначащие слова?

Все это приводит к итоговым выводам. Как историческое исследование книга А.Солженицына "Двести лет вместе" не может быть признана профессиональной, она не отвечает своей цели. Автор не создал какой-либо новой концепции развития еврейского вопроса в дореволюционной России. Основная задача исследования сформулирована недостаточно четко, однако явно ощущается тенденция: смягчение официальной политики в еврейском вопросе, провозглашение равной вины и ответственности русской и еврейской сторон, а в некоторых случаях преобладания в этом плане еврейской стороны. Общая картина, нарисованная автором, неполна и, главным образом, смещена по важным акцентам, далеко не всегда соответствует действительности. Причина этого коренного недостатка состоит в произвольном сужении источниковой базы исследования, в игнорировании важных материалов, которые противоречат ряду утверждений автора, в бездоказательности, притянутости подобных утверждений. Конечно, А.Солженицын предположительно больше любит русский народ, нежели еврейский. Но это вовсе не предосудительно, более того, по-человечески естественно. Однако историк здесь не может быть адекватен человеку.

Историк не имеет права на ЧУВСТВЕННУЮ ЛЮБОВЬ, его любовь может быть лишь РАССУДОЧНОЙ. Любовь человека отвергает вопрос: за что? Любовь историка основана на этом вопросе, она должна быть доказательной. Думается, А.Солженицын не принял такой принцип: Солженицын - "подневольный" историк склонился перед Солженицыным - "свободным" писателем, художником. (Кстати, подобное противопоставление не является абсолютным, есть немало примеров того, как историк и писатель сливаются в одном лице.)

В заключение несколько слов о месте Александра Солженицына на оси имен, о которых шла речь в начале настоящей статьи. Мы не можем поставить А.Солженицына рядом, скажем, с М.Салтыковым-Щедриным. Один из лейтмотивов выступления последнего - страшный удар по антисемитам. "Дерунов-русский, писал он, - это только лишь русский и ничего больше, а Дерунов-еврей - это именно еврей, олицетворяющий все еврейство. И такого еврея непременно навяжут всему еврейскому племени и будут при этом на все лады кричать: ату!"