Еврейский вопрос в России - глазами Александра Солженицына - [6]

"И эту мать накануне выслали из Петербурга как не имеющую права жительства - не позволили хоть неделю побыть с сыном". Глядя на плакавшего солдата, расплакалась фрейлина двора, требуя от Грулева "сделать что-нибудь" для несчастного. "Тут уж я сам, чтобы не разрыдаться, стремительно убежал от торжественного праздника... мерзости и людской несправедливости".

Еще на фронте, когда дошли "известия о чудовищных одесских погромах, ОРГАНИЗОВАННЫХ ПРИ СОДЕЙСТВИИ ВЛАСТЕЙ (курсив мой. - А.Ч.) и сопровождавшихся прямо скотскими зверствами, на меня напало смертельное уныние". Генерал принял решение: "припасть к стопам государя, ходатайствовать за преследуемых и гонимых евреев.

Мне наивно думалось, что государь поверит своему боевому офицеру, тоже еврею, удостоенному всеми боевыми отличиями и честно исполнившему свой долг... Только став ближе к этому роковому вопросу, я убедился в моем наивном заблуждении... Я ближе разобрался в том, что такое Николай II в еврейском вопросе" (Грулев, с. 237-240). Талантливый генерал покинул Россию, несмотря на предложение занять должность заместителя начальника Генштаба.

Перечень важных для раскрытия темы работ, которые не были использованы Солженицыным, можно продолжить, но в этом нет нужды: достаточно приведенных фактов. Источниковая база сужена А.Солженицыным за счет трудов, которые опровергают ряд его существенных положений и выводов. Является ли это результатом целенаправленного ОТБОРА или информационного недосмотра автора, недопустимого для подобного исторического исследования, я судить не берусь.

Хочу подчеркнуть еще одно обстоятельство. Есть случаи, когда автор упоминает те или иные источники, рассматривает их, но опускает чрезвычайно важные факты и положения. Так произошло с источником первого ранга трехтомными мемуарами С.Ю.Витте.

В декабре 1905 года состоялся погром в Гомеле. По требованию премьер-министра Витте было проведено расследование, им "неопровержимо было установлено, что весь погром был самым деятельным образом организован агентами полиции под руководством местного жандармского офицера графа Подгоричани, который этого и не отрицал" (Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М., 1960, с. 88).

Совет министров вынес рекомендацию, чтобы Подгоричани был отдан под суд и устранен от службы. Царь с неудовольствием отмахнулся резолюцией: "Какое мне до этого дело?" Подгоричани был назначен полицмейстером в другой город. Щуку бросили в реку.

Витте, враг погромщиков и черносотенцев, прямо обвинял высших сановников как минимум в погромных настроениях. Он писал, что Трепов ("погромщик по убеждению", как публично обозвал его князь Урусов) "с легким сердцем... относился только к погромам "жидов", а разве он один так относился к сей кровавой политической забаве? А Плеве разве был против того, чтобы в Кишиневе, Гомеле и вообще хорошо проучили жидов? А графы Игнатьевы разве не питали те же чувства? А разве вся черносотенная организация, так называемый союз русских людей, не проповедует открыто избиение жидов, а ведь государь призывал нас всех стать под знамена этой партии бешеных юродивых!"

Витте здесь прямо обвиняет самого императора Николая II. "Когда мне самому, - продолжает он, - приходилось государю указывать не недопустимость подобных действий, государь или молчал или говорил: "НО ВЕДЬ ОНИ, ТО ЕСТЬ ЖИДЫ, САМИ ВИНОВАТЫ" (курсив мой. - А.Ч.). Это течение шло не снизу вверх, а наоборот, но только, конечно, по мере нисхождения принимало другие формы и другой объем" (Витте С.Ю. Указ. соч., т. 2, М., 1960, с. 351). Перед нами полное расхождение с позицией А.Солженицына, который утверждает сравнительно позитивную роль властей, особенно монархов, в еврейском вопросе. Возникает вопрос: при таких верховных властителях, как Александр III и Николай II, какая могла быть речь о справедливом решении еврейского вопроса? В этом контексте: как понимать ВМЕСТЕ? Что для еврейского населения России означало быть ВМЕСТЕ - с царями и многими сановниками и чиновниками-антисемитами, с широким антисемитским движением, с погромщиками, против которых эффективной борьбы не было или почти не было, с обманутой темной массой городского и сельского населения и т.д.? Вот вопрос, который возникает после прочтения книги и возвращаясь к ее названию. Как на него ответить? Как следует охарактеризовать позицию автора?

Каково место выдающегося писателя А.И.Солженицына, ныне выступившего в роли историка, в историографии еврейского вопроса в России? Вопрос не простой, и на путях его решения следует освободиться от излишних эмоций. В рецензии на книгу "Двести лет вместе", опубликованной в газете "Аргументы и факты" (No 29, 2001), прозвучали слова: книга эта "вполне может стать "цитатником" как для одного, так и для другого лагеря", то есть для семитов и антисемитов. Пожалуй, верно, но это ни о чем не говорит, ибо каждое историческое исследование призвано отражать различные позиции и оценки рассматриваемого явления. (Все же антисемитам дана обильная пища. Учитывает ли это Солженицын?) Сопоставляя, сталкивая их друг с другом, исследователь стремится найти истину.