Еврейские судьбы: Двенадцать портретов на фоне еврейской иммиграции во Фрайбург - [11]

Шрифт
Интервал

Für Teschemacher selbst bestand die Schwierigkeit darin, dass er bis 1996 die Tätigkeit in der Gemeinde mit der Arbeit an der Schule kombinierte. Der Arbeitstag dauerte nahezu rund um die Uhr!.. Allerdings war diese Arbeit inspiriert und gottgefällig: nicht nur die soziale Arbeit, sondern auch das Kulturleben (Konzerte, Ausstellungen, Arbeitsgemeinschaften, Aufstockung der Bibliothek) in der Gemeinde wurden auf ein neues Niveau erhoben.

Selbstverständlich war bei weitem nicht alles erfreulich. Einmal ging Klaus zusammen mit einer Familien in ein Lebensmittelgeschäft und war erschüttert, als er sah, dass diese Leute Schweinewurst kauften. Das war ein traumatisches Erlebnis für ihn, aber dadurch begann er das Phänomen «sowjetische Juden» besser zu verstehen.

Übrigens wurde die Kaschrut in der Gemeinde Freiburg streng genommen nicht eingehalten. Die nächst gelegenen koscheren Läden befanden sich in Straßburg und Basel und waren extrem teuer. Die Freiburger Gemeinde konnte sich koschere Würstchen nur einmal im Jahr, zu Rosch Haschana, leisten. Aber sogar damit gab es Schwierigkeiten – einmal wollten die Schweizer Grenzbeamten die Würstchen nicht über die Grenze durchlassen. Man hat sie damals mit großen Mühen «verteidigt»…

Nicht nur Neuankömmlinge, sondern auch Alteingesessene machten Teschemacher das Herz schwer. Viele von ihnen zischelten über die Neulinge: «Sie kennen die Religion nicht. Sie beherrschen die Sprache nicht. Sie überfluten unser Land!..» Solchen Empörten rieb Teschemacher ihre eigene – von ihnen bereits vergessene – Migrantenvergangenheit gerne unter die Nase (selbst unter den alten Gemeindemitgliedern gab es nur wenige uransässige Freiburger Juden).

Probleme bereiteten auch die neuen Mitglieder: Einer von ihnen war besonders aktiv und schlug vor, für ihn bei den Wahlen zu stimmen und falls er gewählt wird, wird er jedem seinen Wähler 3500 DM geben (er war überzeugt, durch die Gemeinde sollen Millionen fließen). Gewählt wurde er nicht, so suchte er sein Glück woanders: Versicherungen.

Teschemacher lebte in Emmendingen und war im Vorstand der Gemeinde Freiburg zwei Legislaturperioden lang tätig (in der zweiten Legislaturperiode hatte die Frau des Rabbiners den Vorsitzendenposten inne). Dann wurde es klar, dass in der Umgebung Bedarf nach weiteren Gemeinden bestand. 1995 wurden sie auch gegründet – in Lörrach und in Emmendingen, wo Klaus lebte. Und dahin, nach Emmendingen, wo zu diesem Zeitpunkt bereits 80 Juden lebten, verlegte er den Fokus seiner Mühen und Sorgen. Er ist der eigentliche Gründer nicht nur der Gemeinde und der Synagoge, sondern auch des Vereins für jüdische Geschichte und Kultur Emmendingen und sogar des Jüdischen Museums Emmendingen. Seine Frau Ute Teschemacher – auch eine Lehrerin, die 15 Jahre lang zur Gemeindevorsitzenden gewählt wurde – leistete ihm immer Beistand. Als sie sich beide im Mai 2010 aus ihrer Tätigkeit in der Gemeindeleitung verabschiedeten, zählte die Gemeinde schon 360 Mitglieder.

Klaus Teschemacher führt heute immer noch gerne Besucher durch die Freiburger Synagoge und erinnert sich an ihre Geschichte, die er selbst mitgestaltet hatte.

Er selbst gehört nun mit aller Recht zur Geschichte der Gemeinde und darf das Lächeln und den Spruch «Das werden wir schon sehen!..» vom Altvorsitzenten Altman übernehmen.

АННА ИОСИФОВНА РЕЗНИК:

«ТОЛЬКО ИНИЦИАЛЫ…»

(МИНСК – АГРЫЗ – КАЗАНЬ – МОСКВА – ФРАЙБУРГ – МЮНХЕН)

Минск

Анна Иосифовна Резник родилась в 1917 году в Минске, старшая дочь. К этому времени была установлена граница, и все ее родственники в одночасье оказались за кордоном, в Польше – в местечке (теперь это райцентр) Ивенец Барановичской области. Ни дедушки, ни бабушки поэтому у нее рядом по жизни не было. Оба дедушки, кстати, были «служителями культа»: один резник, другой раввин.

Впрочем, когда отец женился на маме, то в семье оказались еще бабушка и мамин глухонемой младший брат, который погиб в Минске. Семья была хорошая, дружная: Аня была старшей, кроме нее еще средняя сестра и младший брат (обоих уже нет в живых).

Отца, неудавшегося нэпмана, в 1933 году арестовали, искали золото: продержали 2 месяца в тюрьме, там он заразился сыпным тифом и через две недели после освобождения умер от тифа. Ане тогда было 16 лет.

Мама окончила в Смоленске гимназию экстерном, ездила туда сдавать экзамены. Она была учителем русского языка, человеком очень грамотным. Потом закончила курсы фрибеличек (дореволюционное понятие для воспитателей детских садов, которое происходит от имени немецкого педагога Фрёбеля) и работала в детском саду.

Аня окончила Минский юридический институт с отличием, а в 1939 году поступила в московскую аспирантуру – в Институт Министерства юстиции. Но пришлось отказаться и вернуться в Минск: мама в одиночку элементарно не могла прокормить всю семью. В 1941 году стало полегче, и Аня вернулась в институт: работала ассистентом на кафедре уголовного права, вела практические занятия со студентами и даже успела сдать кандидатские минимумы – по марксизму и по уголовному процессу.


Анна Резник c сестрой Лилей и братом Момой / Anna Resnik mit Geschwister Lilja und Moma (8 Februar 1942, Agryz)


Еще от автора Павел Маркович Полян
Жизнь и смерть в Аушвицком аду

Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, это вспомогательные рабочие бригад в Аушвице-Биркенау, которых нацисты составляли почти исключительно из евреев, заставляя их ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве десятков и сотен тысяч других людей, — как евреев, так и неевреев, — в газовых камерах, в кремации их трупов и в утилизации их пепла, золотых зубов и женских волос. То, что они уцелеют и переживут Шоа, нацисты не могли себе и представить. Тем не менее около 110 человек из примерно 2200 уцелели, а несколько десятков из них или написали о пережитом сами, или дали подробные интервью.


Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне

Плен — всегда трагедия, но во время Второй мировой была одна категория пленных, подлежавшая безоговорочному уничтожению по национальному признаку: пленные евреи поголовно обрекались на смерть. И только немногие из них чудом смогли уцелеть, скрыв свое еврейство и взяв себе вымышленные или чужие имена и фамилии, но жили под вечным страхом «разоблачения».В этой книге советские военнопленные-евреи, уцелевшие в войне с фашизмом, рассказывают о своей трагической судьбе — о своих товарищах и спасителях, о своих предателях и убийцах.


Свитки из пепла

Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, суть вспомогательные рабочие бригад, составленных почти исключительно из евреев, которых нацисты понуждали ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве сотен тысяч других людей – как евреев, так и неевреев. Около ста человек из двух тысяч уцелели, а несколько десятков из них написали о пережитом (либо дали подробное интервью). Но и погибшие оставили после себя письменные свидетельства, и часть из них была обнаружена после окончания войны в земле близ крематория Аушивца-Освенцима.Композиция книги двухчастна.


Воспоминания еврея-красноармейца

Книга «Воспоминания еврея-красноармейца» состоит из двух частей. Первая — это, собственно, воспоминания одного из советских военнопленных еврейской национальности. Сам автор, Леонид Исаакович Котляр, озаглавил их «Моя солдатская судьба (Свидетельство суровой эпохи)».Его судьба сложилась удивительно, почти неправдоподобно. Киевский мальчик девятнадцати лет с ярко выраженной еврейской внешностью в июле 1941 года ушел добровольцем на фронт, а через два месяца попал в плен к фашистам. Он прошел через лагеря для военнопленных, жил на территории оккупированной немцами Украины, был увезен в Германию в качестве остарбайтера, несколько раз подвергался всяческим проверкам и, скрывая на протяжении трех с половиной лет свою национальность, каким-то чудом остался в живых.


Историомор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте

В новой книге Павла Поляна собраны работы о соотношении памяти и беспамятства, политики и истории: проблематика, которая, увы, не перестает быть актуальной. «Историомор» – неологизм и метафора – это торжество политики, пропаганды и антиисторизма (беспамятства) над собственно историей, памятью и правдой. Его основные проявления очевидны: табуизирование тем и источников («Не сметь!»), фальсификация и мифологизация эмпирики («В некотором царстве, в некотором государстве…») и отрицание, или релятивизация, установленной фактографии («Тень на плетень!»).