Еврейская тетрадь - [6]

Рассеянный и распыленный

В иных и чуждых языках,

Ты божьи забывал законы

И божий гнев, и божий страх.

И часто мнил в своей гордыне,

Как и в начале всех начал,

Что уж теперь-то, уж отныне

За бороду ты бога взял.

И нарушал его заветы.

В чужих делах, в чужом краю

Чужим богам давал обеты

И душу предавал свою.

Вдвойне ты тем бывал унижен,

Втройне обижен тем бывал:

Так и не став чужому ближе,

Свое терял и забывал.

И словно в наказанье божье

За то, что преступил закон,

Судьбой низвергнут был к подножью

Иных народов и племен.

К чужим ногам и воле брошен

Своим желаньям вопреки,

Ты был размолот и искрошен

Веленьем божеской руки.

Но сквозь тысячелетий лета,

Кровавых ужасов года

Ты смог сказать, презрев наветы:

"Отныне больше никогда!"

Слепого рока униженье

Нелегкой одолев борьбой,

Души своей освобожденье

Ты сделал собственной судьбой.

Былого заживают язвы,

И новый род сменяет род.

Не зря ты богоборцем назван,

Мой Богом избранный народ!

***

...если я забуду тебя,

Иерусалим.

Меж адом житейским и раем

Живу, твоим светом храним,

Далекий мой Ерушалаим,

Мой близкий Иерусалим.

Души и покой, и томленье,

Ты радость моя и печаль,

Мечта и ее воплощенье,

Реальность и времени даль.

И если в сознанье тускнеет

Твой лик от меня вдалеке,

То чувствую я, как слабеет

Перо в моей правой руке.

***

Лицо мне перегаром грея,

Меня спросили неспроста:

"Зачем, скажи, твои евреи

Распяли нашего Христа?"

Он их, сомненьем не грешу я,

Ведь он средь многих их начал,

Еврейский парень Иешуя,

Что неевреям богом стал.

От Вавилонского плененья,

Где плакали у чуждых вод,

Евреи ждали без сомненья,

Что их спаситель к ним придет.

И был он для всего народа

Надеждою в нелегкий час:

"Давидова он будет рода,

И будет он царем у нас!"

Надежда эта крепла в силе

За веком век, за годом год.

Спасителя не торопили,

Но верили в его приход.

Он всем был нужен и потребен,

Но так несказанно далек,

Что за заботами о хлебе

Ему был не дан точный срок.

Но всякий раз, когда случалось

Жить в испытанье сил своих,

Народу верилось, казалось

Пришел Мессия, он средь них.

И приходили, и являлись

Из гущи и со дна его,

Спасителями назывались,

Хоть не спасали никого.

Случилось то во время Рима,

Был нестерпимо тяжек гнет,

Страдание неутолимо,

И ждал Спасителя народ.

И он пришел из Галилеи,

Похожий на "мессий" других,

Но все же странностью своею

Во многом не похож на них.

Не звал народ к сопротивленью,

А проповедовал покой.

Спасенье видел он в смиренье

Гордыни, что в душе людской.

И был он малость не от мира,

То ли святой, то ль дурачок,

Был при живой родне, как сирый,

И в личной жизни одинок.

Он от Крестителя в отличье

Не призывал народ к мечам,

Но даже в эдаком обличье

Опасен все же был властям.

И то сказать: не призывает,

И пусто в нищенской суме.

Но кто его, чумного, знает,

Что у него там на уме?

Вот говорит, что Богу сын, мол,

И люди слушают, дрожа,

Хоть и дурак, но все же символ,

А символ есть - жди мятежа.

А этим римлянам позволь-ка,

Им лишь бы повод отыскать.

И так народу гибнет сколько,

Пора, пора попридержать.

И в продолжение той темы

Средь мысленной тревожной тьмы:

"Уж лучше он один, чем все мы,

И пусть уж лучше он, чем мы".

И был среди забот пасхальных

Властями он под стражу взят,

И за неделей мук печальных

На римской дыбе был распят.

Дальнейшее от точки зренья

Зависит, изменяя взгляд.

Для христиан там - Воскресенье,

А для евреев - сущий ад.

Их мнимый грех, в тот день зачатый,

Застрял в умах, как в горле ком,

А ведь они не виноваты,

Что Иешуя стал Христом.

Во всем их после обвиняли,

И кто их тем не попрекал,

Но коль Христа бы не распяли,

То он и богом бы не стал.

А я взгляну немного шире

На ту историю с Христом:

Все, что творят евреи в мире,

Выходит боком им потом.

Взять хоть бы Маркса, хоть Эйнштейна,

Что к бомбе руку приложил,

Хоть Фрейда взять, что нелилейно

Нутро нам наше обнажил.

Все неприемлемо и клято,

Все отвергаемо вокруг,

Во всем евреи виноваты,

Одна вина и нет заслуг.

И мир, нисколько не добрея,

Опять нам цедит сквозь уста:

"Зачем скажите вы, евреи,

Распяли нашего Христа?"

Фрейлахс

1. Вы посмотрите, что за музыканты

Сегодня нам играют и поют.

Всегда дарят веселье их таланты,

Ну как же всем не веселиться тут.

Припев:

Так попляшите с нами, тетя Дора.

И стар, и млад пустились танцевать.

Играют фрейлахс, и в такую пору

Грешно, ей-богу, в стороне стоять.

2. Под эти звуки ноги сами пляшут,

Глаза смеются, а душа поет.

Пускай умчатся прочь заботы ваши,

Пусть голова немного отдохнет.

Припев.

3. Бывают танцы и другие тоже,

И очень даже модные на вид,

Но только фрейлахс сердце нам тревожит,

Один лишь он нам душу веселит.

Припев.

Семь - сорок

В семь-сорок поезд на Бобруйск,

Скорый поезд на Бобруйск

В дальний путь от вокзала уходит.

Я сам себя в душе корю,

Почему не говорю,

Что любовью давно горю.

Мы расстаемся снова,

Так будьте мне здоровы.

Я приготовил много слов для вас,

Но не успею их сказать сейчас.

Ой, уходит поезд на Бобруйск!

В семь-сорок поезд на Бобруйск,

Скорый поезд на Бобруйск.

Вся родня собралась у вагона.

Все мне советы подают,

На прощанье руку жмут

И приветы со мною шлют.