Еврейская и христианская интерпретации Библии в поздней античности - [30]
Ибо тот, кто не совершает «дела тьмы» (Рим. 13:12), губит египтян; тот, кто живет не плотски, но духовно, губит египтян; тот, кто выбрасывает из своего сердца все отвратительные и нечистые помыслы и не принимает их вовсе, губит египтян… Следовательно, таким образом мы можем «видеть» даже сегодня «египтян мертвыми на берегу моря»… Мы можем видеть самого фараона утонувшим, если будем жить такой верой, что «Бог сокрушит сатану под ногами нашими вскоре» (Рим. 16:20) Иисусом Христом Господом нашим, «Которому слава и держава во веки. Аминь».
Заметный риторический настрой последней части контрастирует с более академичным и назидательным тоном, который мы наблюдали до этого. Исследователи творчества Оригена утверждают, что он использовал относительно простой риторический стиль и, в отличие от некоторых своих последователей, не питал пристрастия к ухищрениям, известным ему благодаря полученному классическому образованию[137]. В конце проповеди Ориген взволнованно обращается к слушателям (или читателям), трижды упоминая смерть египтян и включая молитву о смерти сатаны, добавляющую драматизма заключительной доксологической формуле.
В качестве предварительного заключения следует отметить тот факт, что проповедь Оригена написана в виде аллегорического толкования[138], имеющего своей целью наведение моста между текстом и слушателями. Ориген не испытывает необходимости объяснять текст последовательно, но останавливается на тех деталях повествования и тех толкованиях, которые нужны для придания яркости и глубины моральным и духовным моментам его наставления. Вся проповедь пронизана ощущением движения вперед, которое сообщает ей описание библейского Исхода. Ориген знает, как достичь этого ощущения динамики и подъема, даже когда рассматриваемая тема не вполне подходит для его цели[139]. Несколько раз он прямо обращается к своим слушателям (и читателям) с пламенным призывом следовать в своем поведении морали, содержащейся в проповеди. Широкая публика, вероятно, находила эту проповедь слишком длинной и строгой, чем объясняются жалобы Оригена на то, что члены его общины старались избегать посещения его проповедей. Мне кажется, что это подлинная проповедь, которая в такой форме была обращена к аудитории в Кесарии и записана на месте стенографами, находившимися при проповеднике специально для этой цели[140]. Ориген мог подправить или изменить ее, но в целом это сочинение представляется в гораздо большей степени устной проповедью, чем литературным произведением. Говоря дальше о мидрашах, мы должны будем помнить, что относительно новая техника стенографии не была доступна раввинам хотя бы потому, что они произносили большую часть своих проповедей в дни, когда писать было запрещено (субботы и праздники). Следует также отметить, что в мидрашах, в отличие от проповедей Оригена, практически отсутствуют прямые обращения к аудитории.
Две другие проповеди, шестая и седьмая, посвящены песни у моря и водам Мерры и, таким образом, дополняют описание Исхода. Седьмая проповедь — наиболее резкая в своей открытой полемичности и вызове по отношению к евреям. Одной из причин этого является, конечно, необходимость истолковать центральный стих: «Там Бог дал народу устав и закон» (Исх. 15:25). Уже во вступлении Ориген задается вопросом: «Неужели не было другого места, более достойного, более подходящего, более плодоносного, чем это место горечи[141]», чтобы Бог дал законы там? И тут же отвечает: конечно, было[142]. «Я думаю, что Закон, если понимать его буквально, достаточно горек, он и есть сама Мерра. Ибо что может быть столь горьким, как рана обрезания для восьмидневного ребенка, как страдание нежного младенчества от твердости железа?»
Затем Ориген, следуя библейскому повествованию, сообщает нам о том, что дерево, брошенное в воду, сделало ее сладкой. Для него это дерево не что иное, как «древо жизни», тайна креста. Так как евреи не верят в эту тайну, они «и сейчас пребывают в Мер–ре»[143]. Затем проповедь переходит к рассказу о манне, и Ориген утверждает, что ключом к пониманию этой истории является тот факт, что описываемое событие происходит в «пятнадцатый день второго месяца» — на вторую Пасху. Как мы знаем, Библия (Чис. 9:9—11) устанавливает вторую Пасху для тех, кто окажется «нечист от прикосновения к мертвому телу или будет в дальней дороге» и не сможет отпраздновать Пасху вовремя. Ориген подчеркивает, что такие люди на самом деле снискали благо, так как вдобавок к празднику Пасхи они получили благословение манной. Кто празднует вторую Пасху, если не христиане, которые осквернились вследствие прикосновения к мертвому телу, потому что они были идолопоклонниками? Более того, манна начала падать в воскресенье, день Господа. Израилю было велено собирать манну в течение шести дней и затем соблюдать субботу! Согласно Оригену, это ясно указывает на то, что благословлены только воскресенья, а не субботы евреев.
