Евреи в царской России. Сыны или пасынки? - [27]

В рижском приюте ее заприметил пастор Иоганн Эрнст Глюк (1654-1705) и взял к себе в Мариенбург (ныне Алуксне, Латвия, на границе с Эстонией). Сейчас трудно сказать, почему этот выдающийся миссионер, просветитель и культуртрегер, переведший Библию на латышский и русский языки и открывший впоследствии в Москве, на Покровке, одну из первых в России светских школ, не научил Марту элементарной грамотности (она всю жизнь даже не могла подписать свое имя). Нет сомнения, что он воспринимал ее лишь как помощницу по хозяйству и уходу за детьми. Правда, преподобный Глюк иногда вел с Мартой душеспасительные беседы, читал вслух лютеранский катехизис и настоял на том, чтобы она, рожденная в католичестве, перекрестилась в протестантскую веру. Он наставлял ее в духе учения Мартина Лютера, который считал иудеев наследниками Иуды Искариота, народом «злокозненным», чьи молельные книги надобно конфисковать и сжечь, жилище их разрушать, а самих гнать в шею. Сомнительно, что ветреная Марта глубоко вникла в сию проповедь, но осадок брезгливого неприятия у нее, несомненно, остался, узелок на память завязался, хотя занимали нашу героиню в ту пору совсем иные предметы.

Имеются сведения, что повзрослев и превратившись в прехорошенькую девушку, она проявляла излишнюю благосклонность к сильному полу. Рассказывали, что от одного из домочадцев пастора Марта даже родила дочь, умершую через несколько месяцев. Подобное, как говорили тогда, «рассеянное» поведение заставило Глюка немедленно выдать замуж свою семнадцатилетнюю воспитанницу за шведского драгуна Раабе (по другим сведениям, Крузе), который то ли накануне, то ли сразу после свадьбы отбыл на войну.

При взятии Мариенбурга русскими войсками 24 августа 1702 года Марта попала в плен. Сначала она стала наложницей одного русского унтер-офицера, который избивал ее; затем к ней воспылал страстью генерал от кавалерии Родион Боур; после него – генерал-фельдмаршал Борис Шереметев, и, наконец, в 1703 году она попала в дом Александра Меншикова, где, между прочим, стирала белье (сколько раз она потом будет шутить о себе как о бывшей «портомое»!). Здесь-то и пленился ею Петр Великий, бывавший запросто в доме своего «Данилыча». А в 1705 году Марта была уже дважды беременна от царя – у нее родилось двое сыновей, впрочем, вскоре умерших. Тогда же она приняла православие, и ее нарекли Екатериной Алексеевной. Между прочим, в одной собственноручной записке Петр называет ее «Василевской»', и историки гадают, происходит ли эта фамилия от мужа ее тети или дана по имени крестившего ее архимандрита Варлаама, в миру Василия Высоцкого.

A.M. Дивьер

Какое-то время Екатерина жила в доме Меншикова вместе с его сестрой Анной, наложницами Дарьей и Варварой Арсеньевыми и Анисьей Толстой. Они представляли своего рода общий гарем Петра и Меншикова. К ним зачастил тогда и генерал-адъютант Антон Дивьер, ладно сбитый мускулистый красавец-сефард, веселый, обходительный, галантный. Меншиков смотрел на Дивьера свысока и однажды в сердцах назвал «жидом». Услышав такое, Екатерина очень удивилась: щеголеватый Антон ей очень нравился, и статью своей, и бравостью, и лицом точеным. Не было в нем ничего отталкивающего, что о породе иудиной от пастора слышала. Да и Петр всегда был рад его появлению и, хотя евреев не жаловал и называл «плутами и обманщиками», нахваливал Антона за его смышленость, бескорыстие и неутомимость.

И надо же было Дивьеру влюбиться в сестру своего супостата – Анну Меншикову, женщину яркую и эмансипированную (она залихватски ездила верхом, была, в отличие от брата, грамотной и говорила на нескольких языках). Антон сделал ей предложение руки и сердца, но тут в дело вмешался «полудержавный властелин». Вознесенный из грязи на вершины российского Олимпа, он ответил еврею категоричным отказом. И если бы не Петр, который сразу же взял сторону генерал-адъютанта и буквально обязал Меншикова выдать за него сестру, счастливой свадьбы бы не случилось.

О свадьбе мечталось и нашей героине, но никаких решительных перемен в жизни Екатерины долго не происходило. Кроме нее, у Петра были и метрессы на стороне. Но и позднее, живя во дворце царя, Екатерина ни разу не упрекнула его за внимание к другим женщинам. Петр заставлял ее не только снисходительно относиться к его мимолетным связям, но и слушать собственные откровения о своих интимных забавах с девками, а также – это кажется сейчас невероятным! – принуждал ее саму подыскивать ему метресс. А среди них были и ее потенциальные «совместницы» (так называли тогда конкуренток). И особенно опасны они были на раннем этапе, когда Екатерина была еще Петру никакая не жена, а только мать двух его незаконнорожденных дочерей Анны и Елизаветы (1708 и 1709 годов рождения).

Семья Петра Великого. XVIII век

Но тревога была напрасной. Никакие фаворитки уже не могли заменить царю «свет-Екатеринутпки». Приворожила она Петра и тем, что была «телесна, во вкусе Рубенса, и красива», и своим неиссякаемым весельем, а главное – редким качеством: сочувствием ко всем его делам и заботам. А еще она обладала природным умом, глубоким пониманием мужчин и владела искусством обходиться с ними. Она одна умела успокаивать царя в минуты нервных приступов, которые сопровождались дикими головными болями. В такие моменты все в ужасе прятались от монарха. Только Екатерина подходила к нему, заговаривала с ним своим особым языком, и это действовало успокаивающе. Затем она ласкала и гладила голову Петра, и он засыпал у нее на груди. И дорожа благотворным воздействием сна на государя, она долго сидела неподвижно, пока Петр не проснется. И царь просыпался свежим и бодрым.