Евреи в блокадном Ленинграде и его пригородах - [29]

Ещё во время блокады ряд учёных и деятелей культуры пытались разобраться в причинах сложившегося положения со снабжением населения и обвиняли в создавшейся ситуации руководство страны и города. Этого им простить не могли. В 1941—42 годах по обвинению в проведении «антисоветской, контрреволюционной, изменнической деятельности» ленинградским управлением НКВД было арестовано от 200 до 300 сотрудников ленинградских высших учебных заведений и членов их семей. По итогам нескольких состоявшихся судебных процессов Военным трибуналом войск Ленинградского фронта и войск НКВД было осуждено к смертной казни 32 высококвалифицированных специалиста (четверо были расстреляны, остальным мера наказания была заменена на различные сроки исправительно-трудовых лагерей), многие из арестованных ученых погибли в следственной тюрьме и лагерях. В 1954—55 годах осуждённые были реабилитированы, а против сотрудников НКВД возбуждено уголовное дело.

Положение с продовольствием начало улучшаться только весной 1942 года. Тогда было создано большое количество подсобных хозяйств и объединений огородников, продукция которых существенно помогла горожанам. В связи с потеплением и улучшением питания значительно сократилось количество внезапных смертей на улицах города. В марте 1942 года все трудоспособное население вышло на очистку города от мусора. В апреле-мае 1942 года произошло дальнейшее улучшение условий жизни населения: началось восстановление коммунального хозяйства. Возобновилась работа многих предприятий. 15 апреля 1942 года было дано напряжение на центральные подстанции и пущен регулярный пассажирский трамвай. Но существенное улучшение жизни ленинградцев наступило только в январе 1943 года, когда была прорвана блокада и возобновлено железнодорожное сообщение между Ленинградом и Большой землёй. Однако недостаток продуктов и промышленных товаров ощущался ещё долгие годы, а карточная система их распределения была отменена только в 1947 году. Мой путь в школу проходил мимо булочной, располагавшейся на углу улиц Социалистической и Достоевского. И все годы вплоть до 1950-го, проходя около неё, я ощущал манящий запах свежевыпеченного хлеба и желание отломить корочку от буханки.

Наша семья в годы блокады

Перед войной многие евреи переезжали в Ленинград из маленьких украинских и белорусских городов. Наши близкие – из Могилёва. В Ленинграде они держались вместе, помогали друг другу во всём, в том числе и с устройством на работу. У нас была большая и дружная семья – бабушка, её три замужние дочери, четверо внуков. Было много родных, друзей и знакомых, которые часто приходили в гости. На столе стоял большой самовар. Разговаривали, вспоминали юность, обсуждали события. Играли в карты и лото. Телевизоров тогда не было.

Всё изменила начавшаяся война. Встали вопросы эвакуации и обеспечения продуктами. Ещё в августе-сентябре можно было сделать закупки, поскольку в свободной продаже оставались некоторые продукты питания. Правда, многие люди стеснялись это делать, а некоторые и боялись, поскольку официальная пропаганда осуждала любые запасы впрок. Эти люди преследовались и даже становились объектом доносительства. Те же, кто сделал небольшие закупки, собирал и подсушивал остающийся хлеб, смогли продержаться в тяжёлые месяцы зимы 1941—42 гг. В этом им также помогали поездки в пригородные совхозные поля, где можно было собрать оставшиеся там зелёные листья капусты (хряпу). Их заквашивали или сразу варили.

Как выжила наша семья? В эти тяжёлые дни все наши близкие родственники съехались к нам на Лиговку, и одиннадцать человек стали жить в одной квартире, пользуясь общим столом и помогая друг другу. Каждый вносил свою лепту в общий котёл. И ещё одно нам помогло выжить. Когда немцы начали быстро продвигаться к Ленинграду, отец, человек военный, по-видимому, не исключал того, что снабжение города может резко ухудшиться. Поэтому он предпринял меры к тому, чтобы в доме были определённые запасы продовольствия. Я всю жизнь удивлялся предусмотрительности отца. Но оказалось, что дело не только в этом, но и в имеющемся опыте предшествовавших событий.

Оказывается, во время Финской войны 1939—40 гг. положение в Ленинграде было почти паническое. Люди изымали из сберкасс имевшиеся у них денежные средства и скупали всё, что было в магазинах. В июне – первой половине июля 1941 г. история повторилась. Насколько я помню, особых денежных накоплений в семье не было, да, если бы они были, их невозможно было получить, потому что в сберкассах денег не выдавали. По рассказам близких отец попросил на службе пособие в размере двух будущих окладов и на эти деньги закупил какое-то количество овощей, большой ящик галет и конфеты.

Д. С. Лихачёв рассказывал в своих мемуарах, что в первые дни после введения карточной системы выдаваемого хлеба вполне хватало, и он даже оставался. Первоначально норма хлеба была 600 граммов для служащих и 400 граммов для иждивенцев и детей. Остатки хлеба сушили на подоконниках на солнце. В результате к осени у них оказалась большая наволочка черных сухарей. По-моему, то же самое делали и в нашей семье. Во всяком я случае я помню мешок с высушёнными остатками хлеба, подвешенный на ручке двери. Этот запас сухарей нам очень помог в голодное время. Организацией питания в семье занималась мама. Она строго следила за хранением и равномерным распределением имевшихся продуктов. Каждому в семье дополнительно к основной еде выдавалось по две галеты и по одной конфете. В доме было холодно. Окна закрывались светонепроницаемыми шторами и дополнительно одеялами. Почему-то запомнилось обилие мышей, бегавших по ним. За светомаскировкой строго следили, если с улицы была видна хотя бы полоска света, дежурные по дому сразу же свистели и кричали об этом. Во время блокады опасность для нашей жизни сопровождала всех постоянно.