Евразийка - [12]

Сознанье в предсмертный час

Сорвало иллюзию с глаз,

Вернуло в сырую пещеру,

В темный и душный подвал,

В запах смрада и серы…

— О, Ямато! — позвал

Он свою далекую землю

На границе вечного мрака,

Дабы избегнуть страха:

— Пошли мне солнечный знак!

Заходила земля ходуном.

Осколок вспыхнул лучистый

Трещиной на граните,

В отработанной штольне,

Тоньше ушка угольного,

Ярче, чем солнце в зените!

Поймал самурай осторожно

Лучик в сухую ладошку.

Нежнее держать не можно,

Над ним подышал немножко

И умер в забое мглистом.

Скалы вокруг зашатались,

Земля застонала от боли,

Мрачные стены подались.

Знамением сладостной воли

Проклюнулся тоненький лаз.

Был он чуть больше наперстка.

Хлынул потоком хлестким,

Смывающим слезы с глаз,

Сметающий все на свете

Свежий байкальский ветер!

5

Тяжек невольничий стон

Светлому оку планеты,

Мутит кристальные воды

Доброго великана,

Спящего в лоне Земли.

Вода голубого Байкала

Не всегда чиста и прозрачна, Закипает она от накала

Его нервов, становится мрачной.

Хлещет дождь, гудит ураган.

Разрывая густой туман,

На сопки сходит сама

Хозяйка ветров — Сарма!

Пугает заблудшие души

И мечет, и топит, и крушит

Беспомощные суда

Сверху и снизу — вода…

6

В одну из таких ночей

Рубили навстречу свету,

Не жалея свечей,

Веря в святую примету

Доброго знака. Дорога.

Осталось совсем немного…

7

— Всем уходить нельзя!» —

сказал седой генерал…

Камикадзе должны остаться,

Сколько смогут держаться,

Выполняя работу за нас,

На родине вас оплачут

Сакуры черной цветы…

Грозный «Божественный ветер»

Ваши судьбы отметил,

Ваши развеял мечты…

…………………………………..

Без перерыва на отдых и сон

Рубят слюдяные глыбы.

Только подальше ушли бы,

Скрылись за горизонт!

Надо рубить, камень возить

Полные вагонетки

Ни за пайки, ни за призы,

Ни за плевки и монетки

Валятся с ног и чумеют,

Работают, как умеют —

Жизни бойцов выкупают

Из злополучного плена…

Пусть всемогущие Боги

Хранят их души в дороге,

Они сберегут тела!

Дорога к солнцу легла

Вверх по крутым горам

Окоемом седого Байкала…

Горы таежный храм,

Куда нога не ступала

Еретика особиста,

Смершевского садиста.

8

«С камнями на пулеметы

Пошли узкоглазые черти.

Ну, кто же тут разберет их,

Фанатиков жертвенной смерти!

Молчали, как на параде!

Спросите, чего ради

Месяца три давали

В день по шестнадцать норм?

Полные наливали

Чашки на их прокорм?

Лагерь засыпан гранитом,

Чтоб не губить своих,

Взорвали вход динамитом,

Воду спустили на них.

Смыли подземной рекой», —

Рапорт под грифом: «Секретно».

Сколько погибло конкретно

Ведает лишь могила

Из мрамора и воды —

Время смыло следы,

Тайну пещера укрыла…

ОБРЫВКИ ДНЕВНИКОВ…

Часть третья

1

Омываема океаном

Спит Япония.

Пряным, алым

Огибаемая восходом,

Просыпается год за годом…

До нее не добраться нам.

Каждый верит своим богам,

Но отеческим берегам

Мы — далеки, близки — снегам.

Стала мачехой нашей Сибирь,

Стала сводной сестрой — Тайга.

Но не вся, два аршина вширь, Станет нашей могилой Тайга.

Дом, как призрак в ночном тумане, Манит пламя, коснись, обманет

Зазеркальной своей теплотой.

Кто там замер? На месте не стой…

Здесь не слышно собачьего воя, Здесь не видно следов конвоя …

Даже небо в осколках слюды,

Машут кедры мохнатыми крыльями.

От недоброго взгляда следы

Мы скрываем за сухожильями

Этих древних таежных рек,

В пляске их каменистых россыпей.

Мы домой хотим, человек!

Сколько братьев наших без просыпу

Спят в завалах из каменных плит

Неподъемных гранитных стен.

Так их сон нашу кровь леденит, Что мы спать не можем совсем.

ЗАПИСКИ ЯПОНСКОГО ГЕНЕРАЛА

Надо путь уступить молодым.

Обдирает морозный дым

Череду бесполезных соцветий.

Обладают бессмертием дети,

Для которых миг бесконечен.

(Да еще сумасшедший беспечен).

Надо, надо путь уступить.

Боже правый, как хочется жить!

………………………………….

Генерал перестал молиться,

И, казалось, застыл в сатори.

Лица, лица, простые лица,

Переменчивые, как море.

(Ожидают ответа вскоре…)

Отрешенность бессвязных мыслей: Старость, немощность, слепота, Сила в мыслях уже не та.

Досконально познав науку смерти, Непременно полюбишь жизнь.

(Ах, шальная мысль, отвяжись!) Неподвижное, как яйцо,

Маска смерти рождает скуку.

Самураю важнее лицо,

Когда тело вкушает муку.

Маска мысли родила улыбку,

Поиграла складками губ,

Словно в морге качая зыбку,

Вызывая невольный испуг,

Хрипло вырвалось слово: «сэппуку», Он сказал и отдернул руку

От лица. Оно стало чужим…

На мозги тяжелее гири —

Слово страшное: ХАРАКИРИ.

………………………………….

Долина бела от снега,

Ей не хватает красок.

Жадного поцелуя

Огненно-жаркой сливы,

Рассыпавшей у корневища

Красные лепестки…

ХАРАКИРИ

О, условности крепкие цепи.

Не татами, а телогрейка

Под коленями у меня.

— Пусть кайсаку кедр не зацепит, Размахнувшись у старого пня…

(Что же дальше диктует традиция?) Надо из сакадзуки напиться

Ритуальным глотком саке,

Распоясаться и налегке

Над священным занятьем склониться, —

Тушью хокку нарисовать,

Лист сложить и камнем прижать, Отодвинув на три ладони…

Древний веер и меч уложен

В блюдо круглое, без излишеств.

Отказаться? — Позор, мальчишество.

Избежать бесчестья не трудно.

Трудно с легкостью умереть.

Не в постели, сейчас, прилюдно.

Нет, кайсаку в глаза смотреть

Слишком тяжко.

Теперь молиться…

Лица, лица, чужие лица.

Ни забыться, ни отгородиться.

Только бы ничего не забыть.

Боже правый, как хочется жить!