Эвотон: 180 - [28]

– А вот и папа! – крикнула счастливым голосом Айюми, подарив отцу прекраснейшую из улыбок.

– Как только я вернусь, мы обязательно сходим на финал Лиги чемпионов. Обещаю! – эхом в голове у Вела пронёсся собственный голос. – Обещаю! – в мозгах помутнело. – Обещаю!..

– Папа! Я точно останусь прежней?.. – испуганно переспрашивала дочь со слезами на глазах, под присмотром Дока и Пятнадцатого приближаясь к тендерийцу, находящемуся возле серебряной массивной платформы, которая постепенно становилась недоступной для восприятия из-за увеличивающегося разрыва пространства. Словно ножницами разрезали лист бумаги…

Велфарий выкрикнул имя дочери.

– Не подходи! – раздался чужой шёпот родного голоса.

Велфарий, поглядывая в сторону поражающего своей масштабностью здания из аномалии, взревел и поднялся на ноги!

– Айюми! Айюми! – его напряжённое лицо бешено тряслось под силой неимоверных и непрекращающихся криков безжалостной агрессии и адской ненависти! Всеразрушающей мести, пылающей кристально чистым гневом и злом. Его глаза налились краской, вспыхнув, словно взрыв сверхновой![2]

И земля поднялась в воздух, закручиваясь с безумной скоростью, о которой абсидеумы могли лишь мечтать! Стена воронки стремительно погружалась в огонь, скрывающийся в густой плавящейся массе, которая принялась безудержно расширяться окружностью. Молчаливое пространство наполнилось зловещим нарастающим шипением и гулом. Живая тёмная субстанция вспыхивала под натиском разъярённого пламени. Теперь диаметр кольца без труда вместил бы находящуюся неподалёку и не подверженную таким разрушениям статую клаудеума, в глазах которой по-прежнему струились синие потоки первичной субстанции. Но расширение безудержно продолжалось: яростные глаза непреклонно сверлили направление, в котором за стеной огненной ненависти виднелось здание из аномалии, находящееся в отдалении от места пространственного воздействия Велфария. Кровавый пожар в зрачках, словно прожекторах, стремился вырваться наружу из-за возрастающего давления. Из носа потекла голубая кровь, и Велфарий снова закричал во всё горло, брызжа окровавленной слюной!

Тем временем воронка достигла неимоверных масштабов, преодолев значительное расстояние до здания. В истории абсидеумской цивилизации не случались явления, которые могли бы сравниться по силе с происходящим, – всё переписывалось и обновлялось с каждым мгновением. И навсегда останется загадкой: добрался ли бы абсидеум до здания?.. Не потерявшее концентрации пространственное воздействие остановилось при словах, произнесённых в непосредственной близости от Вела:

– Добро, перевёрнутое на сто восемьдесят градусов, есть зло!

Пылающие злом глаза Велфария молниеносно направились в правую сторону, где находились…

* * *

– …Майкл! – без капли удивления проговорил Велфарий и перевёл взгляд на Джеймса.

– Какими судьбами?! – с некой долей растерянности в голосе отозвался Филлс.

Майкл, внимательно рассмотрев проявления каждого из присутствующих, ответствовал:

– Забавно! Никогда не доводилось встречаться в момент одновременного совершения контакта глазного свечения. Интересно…

Все трое проявлений находились поблизости друг от друга. Вел с Джеймсом появились на планете Тендера одновременно и совсем не ожидали встретить здесь главу второй Формации.

Тендера являлась единственной планетой, пережившей некогда масштабную катастрофу – увеличение умирающей звезды – теперь уже сжатого белого карлика,[3] вокруг которого вращалось небесное тело, искусственно подтянутое к светилу. На небе звезда выглядела чрезвычайно эффектно: тонкие облака почти не скрывали массивный тусклый диск, едва проливающий на поверхность вырабатываемое излучение в виде света. Диск занимал половину небесного пространства и поражал возможностью рассматривать некоторые детали происходящих процессов на поверхности звезды! Фантастическое представление, которым хозяева Тендеры не в состоянии полюбоваться. Тендерийцы не имели органов зрения…

Планета характеризовалась сильной гравитацией в сравнении с земной – первая из причин невозможности физического присутствия на ней. Вторая скрывалась в чрезмерном обилии кислот, раскромсавших поверхность многочисленными реками. Кислотный мир не имел океанов и морей. Зато располагал довольно развитой системой горных хребтов, занимавших процентов семьдесят Тендеры.

Велфарий сфокусировал зрение на горизонте, проведя взглядом по идеально ровной линии – в месте их появления гор не наблюдалось. Растительности хватало: трава, деревья причудливой формы, не испытывающей симпатии к высоте. Цвет преобладал лишь один – желтовато-красный, временами переходящий в серый.

– Кислотный осенний мир гравитации… – заключил патриец, бросив взгляд на собеседников. – Но красивый!

Майкл равнодушно пожал плечами.

– Всё потому, что ты появился на свет в эпоху космических путешествий. Вот если бы родился на лет тридцать раньше – не крутил бы носом и радовался бы каждой возможности вырваться за пределы Земли, – сказал Вел.

– Это явление на Земле принято именовать парадоксом фантазии. Рыбы, если бы обладали ей, то с восхищением бы размышляли о суше. А когда какой-нибудь абсидеум вытягивал бы удочкой одну из них, – англичанин с намёком глянул на лидера Поколения, – то рыба от возможности наблюдать фантастическую реальность испытала бы… сам знаешь… И наоборот: научились бы дышать и ходить вне океана – плевались бы на сушу или пожимали плечами, – глава первой Формации убрал с лица двусмысленность и добавил: – Только без обид – сравнение без какой-либо конкретной привязки…